Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (Козлов) - страница 20

Первым читателем книги был мой добрый друг и старый знакомый профессор социологии Калифорнийского университета (Сан Диего) Тимоти МакДэниел. Он же стал её первым критиком — доброжелательным, умным и справедливым. Этому замечательному человеку автор вообще многим обязан в жизни. На разных этапах работы моральную и профессиональную помощь и поддержку оказывали автору Ольга Эдельман, профессора Шейла Фитцпатрик, Арч Гетти, Джеффри Бурдс, Дэвид Пайк, Дон Рейли (США), Франческо Бенвенути (Италия), доктора исторических наук С.В.Мироненко и О.В.Хлевнюк, историк, член общества «Мемориал» Н.В.Петров. Неоценимой была помощь Д.Н.Нохотович в поиске и подборе материалов в фондах Государственного архива Российской Федерации.

Книга посвящена Марине Козловой, которая не только вдохновляла автора, это была как раз самая легкая часть ее обязанностей, но и терпела капризы, ругала, когда ленился, а главное — помогала жить простым фактом своего существования на земле.

В. Козлов


ЧАСТЬ 1. КОНФЛИКТНАЯ "ОТТЕПЕЛЬ" (1953–1960 ГГ.)

ГЛАВА 1. ЯЩИК ПАНДОРЫ: КОНФЛИКТНЫЙ ОПЫТ ГУЛАГА

1. Ген «антигосударственности»

Волна массовых волнений, накрывшая Гулаг на рубеже 1940-1950-х гг. и достигшая апогея после смерти Сталина, не только нанесла удар по "рабскому укладу" советской экономики, поставив под угрозу строительство и эксплуатацию важнейших народно-хозяйственных объектов (железные и шоссейные дороги, каналы и шлюзы, гидроэнергетика, освоение месторождений, добыча и первичная переработка полезных ископаемых, лесозаготовки, строительство военных объектов в климатически неблагоприятных зонах и т. д.), но и пошатнула социальную стабильность и политическую устойчивость режима. Система, предназначенная для борьбы с социальными болезнями и защиты общества, в конечном счете, превратилась в угрозу существованию общества. С конца 1940-х гг. Гулаг как важная часть государственной машины начал в катастрофических размерах воспроизводить то, что можно назвать геном «антигосударственности».

Восстания, неповиновения и бунты наглядно показали руководству страны, что Гулаг как пережиток советской мобилизационной экономики эпохи форсированной индустриализации выпал из времени, превратился в заповедник сталинизма и профессиональной преступности. Учитывая быструю ротацию заключенных в лагерях и колониях (600–700 тысяч человек в год), и систематический обмен населением между Гулагом и «большим социумом» можно предположить существование прямой связи между выступлениями в лагерях и «хулиганской войной» против власти, вспышкой массовых беспорядков и городских бунтов в СССР во второй половине 1950-х — начале 1960-х гг. Среди активных участников этих событий можно было встретить немало людей с лагерным прошлым. Зачинщики городских волнений воспроизводили как типичные схемы заурядных лагерных волынок, так и сложные модели политических протестных выступлений заключенных особых лагерей. Сравнительный анализ способов действия организаторов массовых беспорядков на воле и за колючей проволокой, а также сопоставление их социального профиля и modus operandi свидетельствуют об определенной взаимосвязи и даже типологической близости этих явлений.