. Тогда же, по утверждению следствия и суда, Клочкова обращалась к толпе с призывом к расправе над коммунистами и к разгрому городского комитета партии (сама подсудимая это обвинение отрицала)
[511].
Едва в действиях толпы, громившей милицию, возникла некоторая «заминка» (предупредительные выстрелы милиционеров в связи с началом штурма), на чашу весов в пользу продолжения волнений легли громкие выкрики штукатура Владимира Горшкова. Именно он «озвучил» традиционный для большинства волнений такого рода просоветский миф: не бойтесь, в народ стрелять не будут[512]. Подобная уверенность особенно присуща случайным людям из толпы, тем, кто не имел лагерного и тюремного опыта. Именно таким и был 28-летний Горшков, человек довольно образованный по сравнению с другими «активистами» погрома — окончил 9 классов, не имевший ни судимостей, ни приводов в милицию за хулиганство. Он попал на Советскую площадь после 9 часов вечера, был, по его собственному признанию, «пьян и поддался мнению возбужденной толпы»[513]. Во многом благодаря его усилиям была взломана входная дверь в помещение милиции. Горшков во главе толпы первым ворвался внутрь здания с криком: «Братцы, вперед!», «Бей гадов!», «Громи!»[514]. Важную роль сыграл Горшков и в нападении на тюрьму (об этом будет рассказано ниже). В конце концов (около 11 часов) после двухчасовых подвигов жене удалось увести пьяного супруга с места событий.
В эпизоде с пожарными машинами толпы также «вытолкнула» несколько солистов. Одним из первых бросился навстречу пожарной машине уже известный нам Сингинов. В результате дорога к очагу пожара была заблокирована, а пожарные повернули назад[515]. Из «новичков» особенно отличился прессовщик Николай Воронов, который имел боевое прошлое (участник и инвалид войны, награжденный медалями «За отвагу» и «За победу над Германией»). После войны он не сумел адаптироваться к мирной жизни, был дважды судим за злостное хулиганство, с последнего места работы уволен «за систематическое нарушение трудовой дисциплины и хищение цемента»[516].
Пьяный Воронов включился в беспорядки около 10 часов вечера. Вместе с другими погромщиками он откатывал милицейскую машину от здания горотдела (впоследствии машину подожгли), а когда работница паспортного стола милиции попыталась им помешать, ударил ее ногой в живот и потребовал, чтобы она ушла[517]. Потом участвовал в погроме и поджоге паспортного стола. С появлением пламени призывал остальных швырять в окна что-нибудь горючее, чтобы сильнее разгорелся огонь. Все это сопровождалось словами: «Правильно сделали, что сожгли. Давно бы надо сжечь»