Массовые беспорядки в Александрове и судебные процессы над их активными участниками не вызвали никаких политических реакций и со стороны «антисоветских элементов» (в отличие от Мурома). Вероятно, очевидный для всех криминальный характер этих событий, совершенно не облагороженных хоть каким-то подобием «политики», не мог вдохновить потенциальных «протестантов» на выражение недовольства, а подпольных «антисоветчиков» — на написание листовок. Но интерес у оппозиционных групп к событиям как Муроме, так и Александрове, безусловно, был. Известно, например, что участник одной из московских подпольных групп, студент вечернего отделения философского факультета МГУ Э.С.Кузнецов, узнав о волнениях в Муроме и Александрове, специально ездил в эти города, чтобы выяснить «не носили ли эти беспорядки политического характера»>1. Подробности поездки нам, к сожалению, неизвестны.
Массовые беспорядки в двух городах Владимирской области, последовавшие практически один за другим и явно связанные между собой, вызвали бурную реакцию Москвы. 2 августа 1961 г., Бюро ЦК КПСС по РСФСР приняло постановление «О непринятии партийными и административными органами Владимирской области своевременных мер по пресечению хулиганских проявлений в городах Муроме и Александрове». 9 августа 1961 г. это постановление обсудил XII пленум Владимирского обкома КПСС. На пленуме выступил заведующий отделом административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС по РСФСР В.И.Тищенко. Опираясь на постановление бюро ЦК КПСС по РСФСР, представитель высшего партийного руководства сформулировал вопрос, который отныне будет часто повторяться в высоких партийных кабинетах: почему в Муроме и Александрове, где, «как и везде, имеются партийные, советские, комсомольские, профсоюзные и много других общественных организаций, тысячи активистов, имеются также административные органы, органы государственной безопасности, милиция, прокуратура, суды… кучка хулиганских элементов в течение продолжительного времени безнаказанно творила бесчинства. и даже втянула какую-то часть отсталого населения в эту историю?».
Пытаясь ответить на этот вопрос, Тищенко отметил явление, никогда официально не признававшееся коммунистами, — сосуществование с советской реальностью специфического и слабо интегрированного в эту реальность социума, который полностью или частично выпадал из сферы идейно-политического контроля КПСС. «Все это идет как будто бы по форме хорошо, — говорил заведующий отделом ЦК провинившимся владимирским коммунистам, — делаются доклады, проводятся митинги, собрания трудящихся, лекции, но по существу дело обстояло так, что мы не доходили в политической работе до каждого человека. Недостаточно общаемся с людьми, не знаем их запросов и настроений. Если посмотреть всю нашу политмассовую работу — доклады собрания, то всегда на этих собраниях присутствуют одни и те же люди, а люди, которые живут на окраинах, на этих собраниях не бывают»