— Ну, вот видите, как хорошо!
Обе улыбаются, смотрят друг на друга.
Уходя от Ткаченко, Варвара Михайловна с трудом удерживает на лестнице рвущийся, пополам со слезами, смех.
— О, пытка! Но зато она никогда не может себя упрекнуть ни в чем. Не правда ли? Васючок может спать спокойно, пока она стоит на страже его верности. Какая ирония!
За обедом у Васючка робкий, выжидающий взгляд: а вдруг она сегодня все-таки почему-нибудь с ним не поедет? Он, решительно как ребенок, всегда надеется: авось, что-нибудь случится, какое-нибудь такое, необыкновенное. И, по выражению его лица, Варвара Михайловна знает, что если Васючок отправится сегодня с визитами один, то непременно заедет к Ткаченко.
Но сейчас ей только смешно. Ах, хитрая скотинка этот Васючок! Надо только посмотреть на него, с каким наивно-невинным видом он сейчас, шумно глотая, кушает суп. Можно подумать, что его при этом глубокомысленные, слегка вытаращенные глаза свидетельствуют о серьезных процессах мысли, совершающихся в этом большом, точно коробка, черепе, покрытом мягкою, уже редеющею растительностью. Он делает вид, что забыл уже разговор в кабинете, и даже время от времени подшучивает над бонной и детьми. Но над нею он не решается подшучивать. Ее лицо он исследует частыми, косвенными взглядами: какая судьба его ожидает сегодня вечером?
О, самая печальная! Варвара Михайловна усмехается. Можно ли быть таким наивным взрослому мужчине? Впрочем, если бы не это его свойство, их совместная жизнь представила бы ей массу непреодолимых затруднений. Вероятно, природа намеренно создала мужчин такими наивными.
— Разве мне в самом деле отправиться сегодня с Лабенскими на открытие сада? — говорит Варвара Михайловна мечтательно.
Надо видеть этот румянец, который покрывает его лицо. Однако, стараясь держать фасон, он слегка пробует возражать:
— По вечерам сейчас еще сыро… Эти открытые садовые сцены… Впрочем, если надеть калоши и драповое пальто…
Варвара Михайловна разом прекращает эту агонию:
— Нет, сегодня я хочу провести вечер с тобой.
Лицо у него делается страдающим и жалким. Да, теперь ясно все. О, многие, кто знает подробности их интимной и домашней жизни, осуждают ее за эту «систему». Но ведь все живут более или менее таким же образом. Она только более последовательна. Разве кто-нибудь доверяет теперь мужьям? Контролируют решительно все, но делают это урывками, через пятую в десятую. И, если угодно, это даже оскорбительно для мужчин: то им доверяют, то им не доверяют. Что за произвол?
И кроме того, это — глупейшая и бесполезная бестактность: говорить мужу, что ему не доверяешь. Напротив, надо говорить, что доверяешь во всем. Пусть, например, Васючок сейчас хочет обмануть ее доверие и даже потихоньку съездить к девице Ткаченко. Она все равно должна делать вид, что ему доверяет. Если же она отказывается сейчас от приглашения Лабенских, то он должен знать, что это только потому, что она любит его и не хочет оставить на целый вечер одного.