Разговор шел вяло, то и дело прерываясь. Поддерживали его только гости из города, а молодежь из Сент-Анри почти не принимала в нем участия. Молодой студент-медик, соученик Эманюэля по коллежу, блистал отточенным красноречием. Около него стоял другой студент, с одухотворенным и задумчивым лицом, еще более возбуждавший любопытство девушек. Они подталкивали друг друга локтем, придерживая сумочки, которые у всех лежали на коленях, и потихоньку спрашивали:
— Кто это — вон тот?
— Художник, — предполагала одна.
— Писатель, — говорила другая.
Но уверенности в их предположениях не чувствовалось. И в том уголке гостиной, где, сбившись в кучку, сидели девушки, вдруг начинались перешептывания, тихие споры вполголоса; мужчины же разговаривали между собой, некоторые из них выходили в коридор и даже на площадку лестницы и здесь, вырвавшись из чопорной атмосферы гостиной, смеялись и рассказывали анекдоты.
Флорентина все время внимательно наблюдала за дверью гостиной. Она еще надеялась, что вот-вот раздастся звонок и на пороге появится Жан, растрепанный, со снегом в густых черных волосах — такой, каким он всегда живо вставал в ее памяти. Ах, как она надеялась увидеть его, увидеть его сдержанную улыбку, таившуюся в уголках рта, — улыбку, которую он, может быть, пошлет ей, когда увидит, что она здесь!
Эманюэль включил радио. Комнату наполнили неистовые звуки джаза, яростный вопль саксофона. Девушки тотчас встрепенулись, начали поправлять прически и платья, доставать пудреницы, чтобы посмотреть в зеркальце, все ли у них в порядке для танцев. Их ноги в светлых чулках беспокойно задвигались. Потом перед Флорентиной оказался Эманюэль. Взяв ее за обе руки, он притянул ее к себе.
— Наш танец, — сказал он. — Ты танцуешь свинг?
Он смеялся. Когда его охватывало волнение, скованность и неловкость, присущие ему, пока он был спокоен, сменялись нервной порывистостью. Он не так сильно наклонял голову к правому плечу, и лицо его озарялось улыбкой, широкой и открытой, словно он старался поделиться своей радостью с окружающими. Видя сына таким возбужденным и энергичным, госпожа Летурно не меньше, чем он сам, сожалела о том, что из-за плохого зрения его не взяли в авиацию.
Флорентина с первых же тактов послушно следовала за Эманюэлем. Эта строптивая и своевольная девушка, танцуя, удивительно хорошо приноравливалась к движениям партнера, подчиняя ритму танца свое тонкое гибкое тело, и отдавалась музыке со страстью, с детской непосредственностью и почти дикарским пылом.
— Что это за негритянская пляска? —