— Что же вы предлагаете?
Казалось, Хардт крепко задумался.
— Прежде, чем я скажу, что я решил, хочу узнать: будете ли вы работать со мной в паре?
Шавасс прекрасно понимал сложность такого сотрудничества. Он спросил:
— А что будет, если мы отыщем рукопись? Кому она достанется?
— Все очень просто — мы легко сделаем копию.
— А Шульца? Тоже будем копировать?
— Разрубим этот узел, когда до него доберемся, — твердо сказал Хардт.
— Не думаю, что моему шефу понравится все это, — усомнился Шавасс.
— Вам выбирать, — холодно ответил Хардт. — Без моей помощи вам не обойтись. У меня в руках козырь — то, что вполне может оказаться ключом ко всей будущей операции.
— Тогда зачем вам нужен я? — удивился Шавасс.
— Как я вам уже говорил, — я сентиментален. — Он ухмыльнулся, — Ладно, буду откровенен. События разворачиваются быстрее, чем я ожидал, а на данный момент у меня в Гамбурге нет напарника. Я бы хотел использовать вас.
Преимущества работы с Хардтом были очевидны, и Шавасс быстро решил, что именно он должен делать. Он протянул ему руку.
— Лады. Купили. А всякие там «если» и «что будет» обсудим, когда до них доберемся.
— Славно! — сказал Хардт, и Пол услышал в его голосе настоящую радость и облегчение. — А теперь слушайте внимательно. У Мюллера была сестра. Мы об этом знаем, но нашим противникам это может быть и неизвестно. Мюллер всегда считал, что она погибла в сорок третьем, во время налетов союзнической авиации. Встретились они совсем недавно. Эта сестра работает шоугерл на Риппербане, в заведении «Тадж Махал». Под именем Кати Хольдт. Последнюю неделю там действовал мой агент — девушка. И она все это время старалась войти в Кати в доверие, считая, что та сможет вывести нас на Мюллера.
Шавасс удивленно поднял брови.
— Ваш агент — немка?
Хардт покачал головой.
— Израильтянка. Зовут Анна Хартманн. — Со среднего пальца левой руки он снял большой серебряный перстень и протянул его Шавассу. — Отдайте его Анне и скажите, кто вы такой. О вас она знает все. Попросите отвести вас после шоу в ее квартиру. А я вас найду там, как только освобожусь.
Шавасс надел перстень на палец.
— Теперь, похоже, все. В какое время мы прибываем в Гамбург?
Хардт взглянул на часы.
— Часа через два. А в чем дело? — поинтересовался он.
— А в том, что за последнее время мне никак не удавалось нормально выспаться, и если вы не возражаете, то я бы занял эту верхнюю полку.
На лице Хардта появилась добродушная улыбка и, встав, он откинул лестницу.
— Знаете, мне нравится ваше отношение к жизни. Думаю, что мы споемся.
— Взаимно, — откликнулся Шавасс.