— У меня есть хорошее охотничье угодье под Гродно, — говорил Богуслав курфюрсту, — там леса дремучие, дичи полно, там и поохотимся. Местный лесник Адам Смоктунович опытный, каждую тропку там знает. Он и выведет нас на зубра…
Но Смоктунович, угрюмый и высокий рыжебородый мужик, кажется, не особо обрадовался высоким гостям.
— Зубр… — ворчал Смоктунович. — Мало и у нас осталось зубра. Московиты города пожгли да вески, а потом еду искали да немало зверя постреляли в лесах, когда были здесь. Поберечь бы.
— Мы только одного завалим, — успокаивал лесника Богуслав…
Курфюст лишь усмехнулся наблюдая, как Смоктунович вооружается луком. Но лесник пояснил:
— Лук бесшумно бьет, не то что стрэльба! Пуля — она дура, рана тут же затягивается жиром, а стрела рану держит, и кровь продолжает идти. Зверь и ослабнет. Жаль, что вы, паны ясновельможные, луком не владеете…
И вот кортеж охоты на месте. Осенний пожелтевший лес словно притих. Передав лошадей гайдукам и приказав им идти долиной, ясновельможные князья с лесником начали подниматься по заросшему откосу. Шли тихо, курфюрст — в середине, чуть приотстав от Смоктуновича… Прошли уже больше версты. Зубрами даже и не пахло. Хоть бы заяц или дикий кролик мимо пробежал за все время… Вильхельм усмехнулся, повернувшись к Богуславу, сказал по-немецки:
— Распугал московит ваших всех…
— Ш-ш! — Смоктунович не дал договорить, поднял предупреждающе руку. Все трое опустились, положив мушкеты на колено. Смоктунович достал из колчана стрелу и вставил в тетиву. На самой опушке леса, где большие валуны камней прорывали гущу ельника, испуганно переступали с ноги на ногу четыре косули.
— Аленяне, — прошептал охотник, — я подстрелю первого, а вы по тем двоим пуляйте.
— Найн, найн, — покачал длинными светло-рыжими волосами курфюрст.
— Будем стрелять, распугаем и зубра. Только на зубра охота. Никаких оленей, — погрозил пальцем Богуслав Смоктуновичу. Тот кивнул, мол, нет, так нет. Он убрал стрелу, обратно вставив ее в колчан.
Они вновь пошли вперед. Долго двигались вдоль заваленного камнями крутого склона холма, заросшего соснами и елями. Лес словно вымер. Было тихо и солнечно. Типичное бабье лето, пусть для него время было достаточно позднее. В бесплодном поиске зубра прошло почти пять часов. День стал клониться к закату. Небо затянуло, пейзаж сразу посуровел, а настроение прусского гостя явно испортилось, как и намокли полы его темно-зеленого охотничьего камзола.
— Нихт зубр, — разочарованно говорил он Смоктуновичу, — даст ист дрэнно.
— Я же говорил. Война и на звере отразилась, — оправдывался лесник.