она прощаетъ, но не проситъ – и благодарность должна быть чувствомъ подданныхъ, а не Монарха.
Черезъ нѣсколько дней послѣ того[10] Государь отправился въ монастырь Троицкій. Борисъ Ивановичь Морозовъ, который около двухъ недѣль скрывался во дворцѣ, въ первый разъ явился тогда глазамъ народа Московскаго: ѣхалъ верхомъ подлѣ Царя, своего спасителя, и на обѣ стороны низко кланялся гражданамъ. Съ сего времени онъ сдѣлался первымъ народнымъ благотворителемъ, и кто вручалъ ему свою челобитную, тотъ могъ вѣрно ожидать успѣха, естьли дѣло его было право. Подобно Боярину Никитѣ Ивановичу Романову, Морозовъ объявилъ себя также и покровителемъ иностранцевъ.
Съ сего же времени Царь Алексѣй Михайловичь началъ царствовать Самъ Собою, часто присутствовать въ Совѣтѣ и входить во всѣ дѣла: ибо Онъ видѣлъ, сколь опасно для Монарха излишно полагаться на Бояръ, которые для особенныхъ, ничтожныхъ выгодъ своихъ могутъ жертвовать благомъ государства, слѣдственно славою и щастіемъ Государя.
Но ошибка Царскаго добродушія имѣла вредныя слѣдствія: скоро бунтъ въ Новѣгородѣ и Псковѣ доказалъ необходимость мѣръ твердыхъ и строгихъ.
О. Ф. Ц.
Указатель къ Вѣстнику Европы 1802–1830
37. О Московскомъ мятежѣ въ царствованіе Алексѣя Михайловича (ч. 11, № 18, стр. 119–145). Статья H. М. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 398. Здѣсь описанъ первый бунтъ, бывшій въ Москвѣ, въ царствованіе Алексѣя Михайловича; въ началѣ говорится о причинахъ, побудившихъ къ возстанію и о виновности боярина Морозова; за тѣмъ слѣдуетъ подробный разсказъ самаго мятежа, заимствованный изъ путешествія Олеарія.