Во время Великаго Князя Ивана Васильевича начали иностранцы пріѣзжать въ Россію и селиться въ Москвѣ. Онъ и сынъ его, Василій Ивановичь, брали ихъ въ Рускую службу. Послѣ имъ отведено было мѣсто за городомъ, на берегу Яузы, гдѣ на счетъ казны выстроили для нихъ домики. Жены солдатъ Нѣмецкихъ, замѣтивъ что нибудь странное въ Рускихъ, ходившихъ мимо ихъ оконъ, кричали другъ другу: Кукке, кукке гиръ, то есть: смотри, смотри! Рускіе затвердили это слово, и прозвали Нѣмецкую слободу Кукуемъ. Черезъ нѣсколько лѣтъ она запустѣла: иностранцы переселились въ городъ, и богатѣйшіе изъ нихъ начали тамъ строить каменные домы. Лютеране имѣли церковь свою въ Бѣломъ городѣ (близь нынѣшней Меншиковой башни); но женская ссора разрушила ее до основанія. Олеарій такимъ образомъ говоритъ о семъ случаѣ. Многіе Нѣмецкіе Офицеры, бывшіе въ Руской службѣ, женились на служанкахъ, которыя, гордясь чиномъ мужей своихъ, захотѣли въ церкви сидѣть выше купеческихъ женъ. Послѣднія не соглашались уступить имъ мѣста, и вышла ссора, даже драка. Въ самую ту минуту Патріархъ ѣхалъ мимо; узналъ причину шума, и сказавъ: когда онѣ ходятъ въ церковь не молиться, а гордиться, то имъ лучше не имѣть ее – и велѣлъ сломать церковь до основанія. Черезъ нѣкоторое время они построили новую въ Земляномъ Городѣ; но скоро должны были совсѣмъ переселиться за валъ. Еще при Михаилѣ Ѳеодоровичѣ Московскіе Священники жаловались на то, что Нѣмцы живутъ въ ихъ приходахъ, покупаютъ самыя лучшія мѣста и строятъ большіе домы, съ которыхъ церкви не имѣютъ никакого дохода; но какъ Государь уважалъ иностранцевъ, то сіи жалобы не имѣли успѣха до самыхъ временъ Царя Алексѣя Михайловича. Тогда считалось въ Москвѣ уже болѣе 1000 человѣкъ Нѣмцовъ. Всѣ они носили Руское платье. Однажды Патріархъ – не извѣстно, который; но вѣроятно, что Іосифъ – ѣхалъ по улицѣ, благословлялъ народъ, и замѣтилъ, что нѣкоторые люди въ толпѣ не хотѣли, подобно другимъ, стать передъ нимъ на колѣна. Сіи люди были иностранцы. Патріархъ, оскорбленный ихъ гордостію, требовалъ отъ Царя, чтобы онъ приказалъ имъ носить Нѣмецкое платье и тѣмъ отличаться отъ православныхъ. Я не хочу (сказалъ Патріархъ) впредь ошибаться и благословлять иновѣрцевъ.» Черезъ два днн всѣ они должны были одѣться по-своему[3] – и сверхъ того Царь Алексѣй Михайловичь, уваживъ новыя жалобы Духовенства, запретилъ Нѣмцамъ жить въ городѣ, изключая тѣхъ, которые захотятъ принятъ Греческую Вѣру. Имъ снова отвели мѣста на берегу Яузы или на Кукуѣ. Съ того времени иностранцы, отличенные одеждою, едва смѣли показываться въ городѣ: мальчишки бѣгали за ними по улицамъ, оскорбляли ихъ непристойными словами и дразнили именемъ Кукуя. Наконецъ, лишась терпѣнія, Нѣмцы требовали защиты Царя, и въ прошеніи своемъ говорили, что они, стараясь быть полезными для Россіи, съ горестію видятъ себя предметомъ народной ненависти; что отцы ихъ были щастливѣе, пользуясь милостію Государя Михаила Ѳеодоровича, который, не смотря на свое великое усердіе къ Вѣрѣ Греческой, не дозволялъ Рускимъ притѣснять иновѣрцевъ. Добрый Царь Алексѣй Михайловичь приказалъ увѣрить ихъ въ своемъ покровительствѣ и всенародно объявить, чтобы никто не смѣлъ оскорблять чужестранныхъ ни словомъ, ни дѣломъ; что всякое преступленіе сего роду будетъ строго наказано, и что жилище Нѣмцовъ должно впредь называться