В филижанке — большой кожаной фляге — что-то подозрительно булькало. Я резко выдохнул, приложился губами к мягкому краю…
Да-а-а!
— А теперь кулешу, кулешу, пане Адам! Она, злодейка, такая — с непривычки быка свалит!
…Так пусть не пьет, скотина!..
— Ото пан хлебнул! Знатно хлебнул, даром что латинщик!
Меня потчевали — словно на убой. А почему, собственно, «словно»? Приговоренным к смерти принято наливать чарку.
И даже не одну.
Меня ни о чем не спросили. Даже не намекнули. Поняли?
Но возле камня с буквой «N» я был совсем один!
— А вот к примеру, пан гидравликус, можно ли Днепр плотиной запрудить?
В глазах у пана значкового пляшут черти. В глазах остальных — тоже. Поняли! Я слишком долго стоял у камня!..
— Можно, пане Васыль. И даже нужно. Если перекрыть Днепр ниже порогов, можно будет плавать к Понту от самого Киева. Простая система шлюзов, такое уже делается в Нидерландах. Правда, там не река, там море…
— А пан зацный может и море перегородить? Сарбакан остался там, у переправы. У меня нет даже ножа. Если усачи и вправду верят в заговоры и заклинания, то доживу до утра. Может быть…
Теперь говорят они, вразнобой, перебивая друг друга. Оказывается, пан значковый и его «паны молодцы» не всегда шарили по днепровским берегам. Три года назад, когда capitano Хмельницкий вывел черкасов в поле против гетьмана Потоцкого, они были среди тех, кто пошел защищать греческую веру и казацкие вольности. Их даже вписали в реестр, тот, что разрешил составить Его Королевская Милость Ян-Казимир после Зборова.
Реестр! Что-то знакомое! «Декларация ласки Его Королевской Милости на пункты супплики Войска Запорожского». Полный список казаков, роспись по полкам и сотням! Всех!
Значит, и старый казак Павло Полегенький!..
Микитин Рог! Сичь! Этот список должен быть там! Ведь запорожцам раздают королевское жалованье!
Так-так!..
Снова у меня в руках филижанка. Горилка дерет горло, огнем разливается по жилам. Да, это даже не пульке, не aqua ardiente! Усачам весело, они уже пересчитывают червонцы. Я для них — просто труп. Пока еще говорящий.
— А не споешь ли ты нам, пан Мыкола? Он славно поет, пане Адам, жаль, кобыз не захватил!
— Да что-то не хочется, пане значковый!
— А ты еще хлебни! Во-о-о! И мы с тобой!
Хмель постепенно берет свое. Почему бы не выпить со смертью! Рябая безносая смерть играет на турецком кобызе…
— Так про что спеть, пане значковый? Про Ивася Вдовиченко или про Настю Горовую?
— Да ну их всех! Давай чего веселее! Пан Горбатько прокашливается, поправляет усы, заводит тяжелым басом:
— То не тот ли хмель, что у тычины вьется?..