– Спасибо, доктор. Спасибо! Прямо камень с души! – преувеличенно радостно воскликнул Сагателян.
– Он пришел в сознание? – отстраняя Араика, спросила я.
– Вы его супруга? – поинтересовался доктор.
– Нет, я просто знакомая, – смутившись, ответила я. – Его жена сейчас в комнате ожидания. Ваша сотрудница отправила ее туда.
– Правильно сделала, что отправила, – похвалил медсестру доктор. – Больница – не то место, где можно шуметь и скандалить.
Я поняла, что девушка успела нажаловаться доктору на возмутительное поведение Евгении. Я не могла осуждать ее за это. Евгения действительно вела себя не лучшим образом. Впрочем, как и всегда.
– Так пришел он в себя или нет? – повторила я вопрос.
– Да, он в сознании, но сейчас спит. Пришлось сделать ему укол, чтобы он мог отдохнуть. Для него теперь главное лекарство – тишина и покой. Никаких волнений. Никаких отрицательных эмоций. В противном случае последствия могут быть непредсказуемыми, – заявил доктор.
– Значит, увидеть его нельзя, – подытожила я.
– Разумеется. До утра он проспит, а дальше будет видно. Так что можете отправляться домой. Здесь вы ничем вашему «просто знакомому» не поможете, – пряча усмешку, ответил доктор, намекая на то, что миллион раз слышал историю про определенного рода «знакомства».
«С чувством юмора у доктора явно проблем нет, – подумала я. – Хорошо, что Евгения не слышит его намеков». Сагателян, казалось, ничего странного в словах доктора не усмотрел. Он повернулся ко мне и предложил:
– Давайте поступим так: я останусь в больнице на случай, если Вячеславу все-таки что-то понадобится. А вы отвезете супругу и дочь маэстро домой.
– Не возражаю, – покорно проговорила я.
Сидеть в больнице, дожидаясь, когда Захаров сможет говорить, я не могла. Слишком много новой информации получила я за последние несколько часов, чтобы сидеть сложа руки. Да и родным Захарова делать тут было нечего. Только мешать будут. Особенно Евгения, которая далеко не всегда может держать себя в руках. Предложение Сагателяна было самым разумным выходом. И я отправилась в комнату ожидания, чтобы сообщить новости Евгении и Маргарите.
В комнате ожидания я застала картину, напрочь перечеркивающую мои представления о семействе Захарова. Мать и дочь сидели, крепко прижавшись друг к другу, и плакали.
– Прости меня, доченька, – причитала Евгения. – Это я во всем виновата.
– Нет, мама, твоей вины тут нет. Это я вела себя, как последняя эгоистка, – вторила ей Маргарита.
– Как же мы жить будем, без папки-то? – завывала Евгения.
– Не волнуйся, мама, я тебя не брошу, – уверяла ее дочь.