Королевский финансист, управляющий финансами королевской семьи и выделенными на
дворец средствами из казны. Церемонимейстер. Придворный маг. Лейб-медик. И многие-
многие другие. И у каждого – помощники из младших придворных чинов. И каждый
получал жалование, ежемесячно опустошая рудложский бюджет на кругленькую сумму.
Отдельным списком шли придворные дамы. Увы, жены и дочери придворных чинов
традиционно составляли женский двор и, по идее, должны были прислуживать королеве, но ей вполне хватало горничной. Относительно полезными были статс-дамы, которые
заведовали развлечением гостей и вообще светской жизнью дворца. Остальные создавали
живописную, интригующую и сплетничающую массовку. И Василину эта массовка
периодически отвлекала – по этикету она обязана была уделять дамам и кавалерам часть
своего внимания, которое с большей радостью она бы оставила семье и детям.
А вот ужин и время после него полностью принадлежало семье. Конечно, впереди были и
вечерние приемы, и балы, но пока она наслаждалась покоем, прогуливаясь с детьми по
парку или играя с ними в детской. Конечно, и тут не избежать было вездесущего двора –
парк мгновенно наводнялся придворными, королевскую семью разглядывали из беседок и
окон второго этажа. Но стоило ей пожаловаться мужу, что неприятно гулять под столькими
взглядами, как выходящие в парк комнаты придворных опустели, а охрана выделила в
парке частную королевскую зону, куда не имели права входить чужие.
«Ты королева и имеешь право поступать так, как комфортно тебе», - сказал он, когда она
засомневалась, не обидятся ли при дворе.
И это было прекрасно.
И она не знала, как вынесла бы все это без Мариана. То, из-за чего она переживала, он, как
всегда, решал мгновенно и без сомнений. Пусть иногда чрезмерно резко. Пусть.
И как могла, благодарила его, тоже уставшего и измотанного, ночами, когда они
оставались вдвоем. Впрочем, на любовь у них сил хватало всегда.
Мариан третировал охрану, ввел систему пропусков во дворец и околодворцовую
территорию, даже учения какие-то планировал организовать по эвакуации семьи. Спелся с
Тандаджи и с его помощью проверял всех, кто становился вхож во дворец, несмотря на то
что большинство высших чинов имело титулы и принесло клятву вассалитета. Дворцовый
народ стоически выносил военные порядки и жаловаться не смел. Но между собой,
конечно, шептались и обсуждали, и ругались, но терпели. А кто бы что мог сказать
против?
Для него во дворце было слишком много людей. И само пространство было слишком
большим, чтобы он всегда мог быть уверен, что Василина и дети находятся в абсолютной