Преисполненные намерения упрочить свою независимость, Соединенные Штаты определили себя как новый вид силы. Декларация независимости провозгласила новые принципы и заявила, что обращается ко «мнению человечества». Во вводном очерке в сборнике «Федералист», опубликованном в 1787 году, Александр Гамильтон характеризовал новую республику как «во многих отношениях самую интересную в мире империю»[99], успех или неудача которой должны продемонстрировать, жизнеспособно или нет самоуправление вообще. Гамильтон относился к этому заявлению не как к оригинальной интерпретации, а как к общеизвестному факту, к тому, что «часто отмечалось» – утверждение тем более примечательное, учитывая, что Соединенные Штаты того времени занимали всего лишь Восточное побережье, от Мэна до Джорджии.
Даже провозглашая подобные доктрины, отцы-основатели оставались искушенными людьми, понимавшими европейскую политику баланса сил и действовавшими в ее рамках на благо новой страны. В ходе Войны за независимость от Британии был подписан союз с Францией, впоследствии распавшийся, когда во Франции произошла революция и французские армии предприняли европейский поход, в котором Соединенные Штаты не имели непосредственной заинтересованности. Когда президент Вашингтон в своем «Прощальном послании» 1796 года – увидевшем свет в разгар революционных войн Франции – высказывал рекомендацию, что для Соединенных Штатов «верным политическим курсом будет воздержание от постоянных союзов с любой частью зарубежного мира», вместо чего следует «надежно полагаться на временные альянсы в случаях чрезвычайной необходимости», он оглашал не столько моральное заключение, сколько практичное и проницательное суждение о том, как использовать относительное преимущество Америки: Соединенные Штаты, молодое государство, безопасно отделенное океанами, не имело ни потребности, ни ресурсов, чтобы впутываться в континентальные споры о балансе сил. Оно вступает в союзы не для того, чтобы защитить концепцию международного порядка, но просто для того, чтобы те послужили строго определенным национальным интересам. До тех пор, пока сохранялся европейский баланс сил, Америке лучше всего служила стратегия сохранения свободы маневра и консолидации на родине – по существу, подобному курсу полтора столетия спустя следовали бывшие колониальные страны (например, Индия) после обретения независимости.