Сам Киев почти ничего и не стоил. Но тот, кто владел им, получал возможность собирать в своих руках все богатства севера и юга, и потому решимость князей и конунгов биться за поселения на днепровских кручах никого не удивляла.
Когда лодьи Мстислава показались на реке, вожди пришельцев тоже стали спускаться с Горы. Вышло трое на трое: деревлянского князя сопровождали его сыновья, Одда — Вольга и Беривид, внук Всесвята полотеского. У каждого была с собой ближняя дружина человек из двадцати.
— Главное, о чем прошу тебя, — терпение! — Одд незаметно притронулся к локтю Вольги, который с самым мрачным видом смотрел на приближающиеся деревлянские лодьи. — Я понимаю, что тебе хочется переломать этим людям все кости до последней. Но прибереги твой гнев для битвы. Мы получим все — и земли, и власть, и женщин, богатства и славу в веках, о которой можно только мечтать. И ты, и я, и наши дружины, и все наши потомки. Я обещаю.
— Ты что, вещун, что ли? — Вольга бросил на него хмурый взгляд.
Его терпение было на исходе: когда Дивляны не оказалось в Киеве, где он мысленно видел ее все эти четыре года, ему начало казаться, что такой девушки и вовсе нет на свете, а он навоображал себе что-то, наслушавшись сказаний о Солнцевой Деве.
— Пожалуй, да. Разве мои предсказания хоть раз не сбывались?
Молодой князь Борислав выскочил из лодьи первым — ему не терпелось вновь побывать в Киеве, на который он теперь уже почти мог смотреть как на свое владение. Ради такого случая он изменил привычке одеваться просто: теперь на нем была крашеная рубаха с шелковой отделкой и козарский кафтан с широкими полами, обшитыми по разрезам желтым шелком, и с узорными серебряными пуговицами, а за тканый широкий пояс он засунул топор, скорее рабочий, чем боевой, судя по крупным размерам и короткой рукояти. Невысокий, коренастый, он тем не менее выглядел внушительно, а крытую красным шелком кунью шапку, которую стал носить, сделавшись женатым мужчиной, надвинул низко на лоб, что помогало ему смотреть на своих собеседников как бы сверху вниз, горделиво поглядывая из-под меха. Правда, с высокорослым Оддом это не проходило.
И вот Борислав Мстиславич снова стоит на Подоле, возле тропы, ожидая, пока к нему спустится киевский князь. Но — уже другой. И эта мысль помогла отогнать неприятные воспоминания — побитый и плененный в тот раз, Борислав по-прежнему крепко стоит на ногах, да еще и имея права на эту землю, а где его обидчик? Мало что псы кости не растащили!
— Сразу видно лесного жителя — не расстается с топором, — бросил Одд, окинув его небрежным взглядом. Он не сразу сошел с тропы на склоне, а сперва осмотрел киевлян и приезжих с высоты, ясно давая всем понять, кто тут главнее всех. — Скажите ему, что здесь уже не нужно прорубать себе дорогу среди деревьев, он может спокойно отпустить рукоять.