При этом Джета извинилась и сказала, что вообще-то тетрадей было три. И что она все отложенные для меня вещи после похорон старухи снесла на чердак и спрятала там от внуков, с которыми она переехала жить в Марчелин дом, в корзину и накрыла тряпкой. Она призналась, что не рассчитывала на мой скорый приезд, да и сомневалась в том, приеду ли я вообще. Однако за день до моего прибытия случился невиданный град, такой, что пробило крышу. Две тетради в бумажном переплете промокли, страницы слиплись и прочесть в них ничего было нельзя. Она их и выбросила.
Оставшаяся тетрадь имела заголовок «Служебник ведьм». Написана она была на удивление грамотным, почти литературным русским языком, несколько витиеватым, с дореволюционным алфавитом. Правда, тетрадь тоже была подпорчена сыростью, так что потом я разобрал едва ли половину написанного. Также в нее было вложено письмо, адресованное мне лично.
Кстати, отвлекаясь от темы, отмечу, что в тетради я нашел и то действо, которое произвела со мной дракула, когда сводила опухоль на спине. Вообще, там был очень интересный магический материал, основа которого и составила данную книгу.
В процессе дальнейших наших бесед с Джетой и из содержимого письма мне удалось узнать, что покойной Марчеле было от роду девяносто шесть лет. Отец ее был румыном с сильной примесью турецкой крови, а мать – русская из потомков крепостных знаменитого нашего поэта Некрасова. В 1911 году Марчела переехала в Измаил в горничные к одной мадам, жене русского офицера. С началом Первой мировой войны офицер был призван в армию и погиб в первом же бою. После этого мадам перебралась в Питер, где основала небольшой шляпный салон, Дойну она тоже взяла с собой. Сам салон занимал одну небольшую залу, где работали еще несколько девушек-модельеров – помощниц мадам, остальные комнаты в обширной квартире были жилыми.
Дама та увлекалась спиритизмом и учением Блаватской, по вечерам у нее собирались гости, велись мистические беседы, порой проводились спиритические сеансы. Мадам полюбила Марчелу, относилась к ней, как к родной, и звала ее по-русски Машей. Она посвящала ее в свои занятия, дозволяла участвовать в сеансах. И к этой даме на сеансы частенько наведывались господа из высшего света. Несколько раз сам Григорий Распутин почтил мадам своим присутствием.
В одно из таких посещений он подозвал Марчелу и попросил показать ему свою ладонь. Он долго и пристально рассматривал ее, а на другой день специально появился в салоне ради Марчелы. Он вручил ей пачку денег ассигнациями, кошелек с золотыми червонцами и тот самый крест, который Дойна позже завещала мне.