– Мне не пришло в голову ничего более достойного, – закончил он.
– А как ты думаешь: в Венесуэле к тебе будут относиться лучше? – спросил его генерал.
Карреньо не решился ответить утвердительно.
– Там видно будет, но там по крайней мере моя родина, – сказал он.
– Не будь дураком, – произнес генерал. – Наша родина – Америка, вся Америка – и только так.
Генерал не дал ему возразить. Он говорил долго, вкладывая душу в каждое слово, однако ни Карреньо, ни кто другой так никогда и не узнали, какова же она на самом деле, его душа. Закончив, генерал хлопнул его по плечу и оставил одного во мраке.
– Не болтай чепухи, – сказал он напоследок. – Говоришь черт знает что.
* * *
В среду 16 июня пришла весть о том, что правительство назначило генералу пожизненную пенсию и конгресс утвердил ее. Генерал подтвердил получение письма президента Москеры и ответил вежливым письмом, в котором сквозила ирония, а закончив диктовать его, сказал Фернандо, употребляя величественное множественное число и ритуальную торжественность, с которой выражался обычно Хосе Паласиос: «Мы богаты». Во вторник, 22-го, он получил паспорт для выезда из страны и, подбросив его в воздух, сказал: «Мы свободны». Через два дня, проснувшись после дурно проведенной ночи, он открыл глаза и, лежа в гамаке, сказал: «Мы печальны». И тут же решил срочно ехать в Картахену, благо день был облачный и прохладный. Единственный его приказ был необычен: офицеры свиты должны ехать в гражданском и без оружия. Он ничего больше не сказал, не объяснил причины отъезда и не дал времени на прощание. Они тронулись в путь так скоро, как только приготовилась личная охрана, и оставили багаж «на потом» вместе с остающимися членами свиты.
По дороге генерал обычно делал остановки, чтобы поговорить с людьми, которые попадались им на пути. Он спрашивал обо всем: о возрасте детей, какими болезнями болеют, как идут дела, что они думают о том о сем. Но в этот раз он не произнес ни слова, не замедлял шага, не кашлял, не выказывал признаков усталости и прожил весь день на одной рюмке портвейна. Около четырех часов дня на горизонте показался старый монастырь на Холме Попутных Ветров. Было время молитв, и на королевской дороге виднелись вереницы паломников, похожих на рыжих муравьев, карабкающихся по крутому карнизу. Через некоторое время они увидели: ветер кружит комки куриного помета над рынком и из-под ворот скотобойни течет вода. Когда они приблизились к стенам, генерал сделал знак Хосе Мария Карреньо. Тот понял и подставил свое крепкое плечо сокольничего, чтобы генерал мог на него опереться. «У меня к вам одно доверительное дело, – тихо сказал ему генерал. – Когда мы будем на месте, узнайте, где сейчас Сукре». Он хлопнул Карреньо по плечу, как обычно, когда прощался, и закончил: