– Дайте ему посмотреть, полковник. Он разбирается в механике.
– Но я не хочу доставлять ему хлопоты.
– Какие там хлопоты, – сказал Герман и взял наконец часы. – Немец сдерет десять песо и ничего не сделает.
С часами он вошел в мастерскую. Альваро шил на машине. Чуть дальше, у стены, сидела девушка и пришивала пуговицы. Над ней висела гитара, а еще выше – надпись: «Говорить о политике запрещается».
Полковник, оставшись без часов, не знал, куда себя девать. Поставил ноги на перекладину табурета.
– Дело-то дерьмо, полковник.
Он вздрогнул.
– Только без ругательств.
Альфонсо поправил на носу очки, чтобы лучше рассмотреть ботинки полковника.
– Я про ботинки, – сказал он. – Гляжу, вы уже надели лакированные.
– Но это можно сказать и без ругательств, – ответил полковник и показал подметки своих лакированных ботинок. – Этим чудовищам сорок лет, но за всю свою жизнь они ни разу не слышали бранных слов.
– Готово! – крикнул Герман из мастерской, и в то же мгновение раздался бой часов. Кто-то в соседнем доме забарабанил в стену, и женский голос прокричал:
– Не трогайте гитару – еще год не прошел, как умер Агустин.
Все засмеялись.
– Это часы.
Герман вышел со свертком.
– Часы в полном порядке. Если хотите, я провожу вас до дому: их надо правильно повесить.
Полковник отказался.
– Сколько я должен?
– Не беспокойтесь, полковник, – ответил Герман, занимая свое место среди остальных. – В январе заплатит петух.
Полковник решил не упускать удобного случая.
– Я хочу предложить тебе кое-что, – сказал он.
– Что же?
– Я дарю тебе петуха. – Полковник внимательно осмотрел лица присутствующих. – Я дарю петуха вам всем.
Герман уставился на него в изумлении.
– Я уже стар, – продолжал полковник. Он хотел, чтобы его голос звучал сурово и веско. – И для меня это слишком большая ответственность. Вот уже несколько дней мне кажется, что петух умирает.
– Не волнуйтесь, полковник, – сказал Альфонсе – Просто в это время у петухов растут перья, поэтому и у вашего сейчас воспалена кожа.
– Через месяц он будет в порядке, – подтвердил Герман.
– Все равно я не хочу оставлять его у себя.
Герман впился взглядом в полковника.
– Поймите, полковник, важно, чтобы именно вы принесли на гальеру[1] этого петуха.
Полковник задумался.
– Я понимаю. Из-за этого я и держал его до сих пор. – Он стиснул зубы и, собравшись с силами, продолжал: – Плохо то, что до боев остается еще три месяца.
Герман понял.
– Если дело только в этом, – заявил он, – то нет ничего проще.
И высказал предложение, с которым все согласились. Вечером, когда полковник вернулся домой со свертком под мышкой, жена не смогла скрыть разочарования.