— Долой белогвардейскую тиранию! Бастуем!
Так и не приступая к работе, после короткого митинга, рабочие стали расходиться по домам. Шли группами, пели революционные песни.
Эсер Шулов, после белого мятежа нашедший пристанище в белогвардейской контрразведке, появился в то время, когда все направились к выходу из паровозного депо.
— Граждане! Одумайтесь! Вас провоцируют большевистские агитаторы, — принялся кричать он. — Они хотят подвести вас под наказание. Новая власть хотя и терпелива, но вынуждена будет принять меры.
В то же время Шулов всматривался в лица, старался запомнить «зачинщиков». Появились чешские солдаты. Они стали заполнять проходы между станками. Рабочие, заслонив своего агитатора Ивана Зыкова[6], толпой вышли из мастерской.
В этот день замерли цеха на других предприятиях. Трудящиеся Челябинска дали понять, что они отказываются принять реакционный режим, новую буржуазную власть.
А на копях всеобщее внимание привлекло красное знамя над шахтой «Александра». На заборах и стенах шахтерских домов были расклеены листовки. Они призывали к забастовке. Целую неделю никто из шахтеров не выходил на работу.
Ветер гнал снежную крупу по пустынным улицам города. В воздухе кружились обрывки бумаг. Одна из них прильнула к рукаву. Жирные буквы грозили: «расстрел». Соня поглядела на забор. Лоскутья афиши, где был напечатан приказ военного коменданта города, болтались на ветру. Она знала, этот приказ гласил: «За несдачу и хранение оружия — расстрел». Стороной обходили такие «объявления» те, кто слабее духом. А тут вот нашелся смельчак — сорвал и растоптал его.
Впереди мелькнула тень. Похоже, подросток. Не его ли это рук дело? Парнишка, не замечая Сони, остановился около забора. Рука потянулась к другой афише.
— Вася! — все еще не веря себе, окликнула мальчика Софья.
Парнишка обернулся.
— Тетя Соня, а я…
С соседней улицы донесся крик. Похоже, квартал оцепляли. Соня схватила мальчика за руку и увлекла в первую же калитку. Мимо забора вихрем пронеслись всадники. Дворами беглецы вышли на другую улицу.
— Как же это ты, Васек, за приказы принялся, — отчитала его Соня. — Разве тебе не говорили, что ничего нельзя делать без наших указаний?
— Извините, тетя Соня, больше не буду. Не утерпел, пусть людей не пугают. А я ведь к вам шел.
Когда Софья Авсеевна вошла в дом, куда направлялась этим вечером, там были уже Рогозинский и Кудрявцев. Она развернула записку, полученную через Васю Шмакова.
— Товарищи! В железнодорожных мастерских, как сообщает «Орел», произведены аресты среди железнодорожников. Готовятся отправить их в Уфу.