Потом были игры, потом был сон, потом, уже утром, кто–то стал колошматить в мою дверь и голос Жереми завопил:
– Бен! Бен! Мама проснулась!
Вот так со мной всегда: трахнул спящую красавицу, а проснулась мама… В том, что Джулия по–прежнему спит у меня под боком, сомневаться не приходится. Конечно, я готов засвидетельствовать факт некоторой внутренней активности, но ее прекрасное лицо по–прежнему замкнуто, а на губах все та же легкая насмешливая улыбка, которую я так тонко анализировал накануне вечером.
– Бен, это еще не все!
– Что случилось?
– Старик Риссон не ночевал дома.
(Черт. Это мне не нравится.)
– Как не ночевал?
– Ну, вчера не явился домой, койка застелена, вещи здесь. Мы легли спать без рассказов.
Я выкатываюсь из кровати, ныряю в штаны, ногами нашариваю ботинки, руками тыкаюсь в рукава. Ну вот, едва проснулся, а уже думаю. Риссон не пришел ночевать. С тех пор как мы набрали дедушек, это первый побег. Эти люди, раньше проводившие ночи в поисках дозы, а дни – в отключке, никогда от нас не сбегали. Никогда. Риссон сейчас – первый. Что делать? Ждать или отправиться на поиски? И как его отыскать? Ни в коем случае не заявлять в полицию. Это ясно. Черт возьми, Риссон, что на тебя нашло?
– Эй! Бен! Ты что, опять заснул?
В дверь барабанят с удвоенной силой. Если я не преуспел, то Жереми разбудит Джулию наверняка.
– Я одеваюсь, одеваюсь и думаю. Погрей рожок для Верден и скажи Карпу, пусть побреет мне бороду.
***
Госпиталь стражей порядка на бульваре Сен–Марсель с черными стенами и недавно проведенным ярким освещением специализируется на том, что латает полицейских, простреленных пулей, порезанных ножом, обожженных на пожаре, сбитых с ног машиной или просто полицейской жизнью, вплоть до нервных расстройств. В закоулках Госпиталя стражей порядка лежал старый, унылый, дырявый инспектор Тянь, и Пастор никак не мог решить, то ли он борется со смертью, то ли, наоборот, гонит из своего несчастного тела ту каплю жизни, что еще удерживает его на этой койке.
– Тянь, может быть, ты что–нибудь хочешь?
Утыканный дренажными трубками Тянь напоминал святого Себастьяна, всю свою долгую жизнь оттрубившего у столпа. Пастор не мог прочесть у него в глазах ничего, кроме удовлетворения, что жизнь подошла к концу. Он встал и, дойдя до двери, с удивлением услышал снова голос старого инспектора:
– Сынок…
– Да, Тянь?
– Мне все–таки хочется еще раз ее увидеть. Терезу Малоссен.
Тянь говорил со свистом. Пастор кивнул, закрыл дверь, пробежал эфирный коридор и спустился вниз по ступенькам портала, возле которого его ждал Серкер за рулем личной машины марки «ягуар».