– О чем ты меня предупреждала, Тереза?
Она вздрагивает и смотрит на меня так, как будто только что проснулась.
– Я ж тебе написала: двадцать восьмого, третьего, одиннадцатого или седьмого, с очень большой долей вероятности, что двадцать восьмого.
(А, так, значит, это были не номера спортлото!)
– Написала черным по белому, на случай, если ты снова будешь опровергать сказанное мной.
(«Опровергать сказанное мной…» – меня тоже удивил этот неожиданный юмор.)
– Что вы несете? Зубы нам заговариваете, да?
Блондинчик очень хочет казаться крутым парнем. Двое других молчат, ждут, где–то хлопают двери. Слышны голоса. Главное управление уголовной полиции. Милая Тереза, мы с тобой не где–нибудь, а в уголовной полиции.
– Тереза, объясни, пожалуйста, этим господам, о чем идет речь.
– А ты признаешь, что я была права?
(Что называется, «предварительное условие».)
– Да, ты была права, Тереза, я признаю.
– В таком случае я готова объяснить этим господам…
Эта фраза производит магическое действие. Блондинчик кидается за пишущую машинку и замирает. У четырех глаз комиссара ощутимо удлиняются уши.
– Это очень просто, господа…
Она стоит, они сидят. Картина изменилась. Она – учитель, а они – балбесы–ученики, которые должны шевелить мозгами, чтобы до них дошло.
– Это очень просто. Каждый из вас мог бы прийти к тем же выводам, если бы, конечно, дал себе труд немного подумать.
Она говорит своим скрипучим голосом, таким тоном, как будто ведет занятие в школе полиции на тему «Теория и практика астрологического прогноза смерти». Она объясняет. Ее длинная костистая голова возвышается над слоями дыма; как всегда, она дышит как бы нездешним воздухом. И объясняет «этим господам», что гороскопы четырех предыдущих жертв ясно указывали, что они должны были умереть насильственной смертью именно тогда, когда они умерли, ни накануне, ни днем позже, в совершенно определенной точке пространства – в Магазине.
– А когда я выйду на пенсию, ты можешь предсказать? – иронизирует блондинчик, который играет, сам того не зная, роль Жереми.
– Заткнись, Ванини, – ворчит двойник Бака–Бакена, заимствуя уже мою роль. – И так сколько времени потеряли!
– Не выставляйся, записывай ее показания, что бы она ни говорила, пусть даже это будет рецепт яблочного кекса. Шеф скоро придет, а у нас ни фига не сделано.
И Жиб–Гиена вежливо предлагает Терезе продолжать.
– Что же касается потенциальной жертвы, пятой по счету, – продолжает Тереза, – то, не зная, ни кто она, ни когда родилась, я была вынуждена исходить в своих расчетах не из даты ее рождения, а из гипотетического момента завершения пути – того, что вы называете смертью и что в действительности есть лишь перевоплощение. Затем, после того как основания для подобного дедуктивного рассуждения были прочно заложены, я попыталась подняться по течению времени, чтобы установить момент возникновения субъекта – то, что вы называете рождением и что на самом деле есть не что иное, как воплощение.