— Профессор обычно уже спускается к завтраку в это время. Вероятно, вчера он допоздна работал?
Я умел держаться весьма непринужденно и располагать людей к разговору. Когда я хотел, то умел использовать это свое качество. Сейчас был именно такой случай.
— Профессора не было дома прошлой ночью, — сказал я как само собой разумеющееся.
— Неужели? Но он обычно никуда не уходит на ночь.
— Мы пытались позвонить ему из Москвы и предупредить о приезде. Но телефон не отвечал.
— Во сколько вы звонили? Я была здесь часов до девяти.
— Мы звонили и позже.
— Я накрыла профессору ужин в половине восьмого, потом вымыла посуду. Когда я уходила домой, он сидел в гостиной и читал.
— Он не говорил вам, что собирается уйти куда-нибудь?
— Нет. Но я и не спрашивала.
— У него не было посетителей?
— Нет, по крайней мере, при мне.
— А в отсутствии Верочки профессор никуда не уходит по вечерам?
— Что вы! Профессор не из таких!
Только теперь Анна Поликарповна начала смутно догадываться о цели этих, казалось бы, невинных вопросов. В глазах ее промелькнуло удивление.
— В любом случае, — сказала она почти с вызовом, — профессор должен скоро спуститься.
Я покачал головой.
— Боюсь, что нет, Анна Поликарповна, — тихо проговорил я. — Он вообще не вернулся домой прошлой ночью. Его кровать не разобрана.
Женщина остановилась, держа в руках ложки, ножи, вилки, и испуганно посмотрела на меня:
— Вы хотите сказать, его вообще здесь нет?
— Совершенно верно.
— Он не ожидал вашего приезда?
— Нет. Я же сказал, что мы звонили, но никто так и не ответил.
— И он не оставил никакой записки?
— Увы.
Глаза дамочки расширились.
— Вы думаете, с профессором что-то случилось?
— Не знаю, — сказал я откровенно. — Все это выглядит весьма странно. Человек уходит из дома, не оставляя даже записки, никого не предупреждая, и не возвращается. Конечно, некоторые люди делают так постоянно, но вы говорите, что профессор не из их числа.
— Верочка, должно быть, жутко беспокоится.
— А вы бы не забеспокоились?
Анна Поликарповна механически продолжала накрывать на стол, видимо, не отдавая себе отчета в том, что делает.
— Может быть, кто-нибудь позвонил ему из Питера, профессор поехал туда по делу и задержался. — Женщина говорила, явно стараясь успокоить самое себя. — Он вернется до обеда, а если нет, то наверняка позвонит. Он всего предупреждает меня, если знает, что не вернется к обеду.
— А где он обычно останавливается в Питере?
— В «Пальмире». Но он мог остановиться и в другом месте.
— Может быть, вы и правы, — заметил я. — Я бы съел яичницу с салом.
Я направился в гостиную и позвонил в Питер. В гостинице «Пальмира» ответили, что никакого Табакова прошлой ночью зарегистрировано не было. Закурив сигарету, я вышел в сад. Кроны деревьев, окружавших дом, отбрасывали кружевную тень, а цветы на аккуратных клумбах яркими пятнами выделялись на фоне белых стен и зеленых живых изгородей. Сад вокруг дома был именно таким, каким я себе его представлял ночью. Воздух был прохладный, напоенный пряными сладкими ароматами. Место было очень приятное, как будто специально созданное для размеренной и счастливой жизни.