В то же время в настроении самих десантников-панбукаванов наступили разительные перемены. Если до приказа они сидели на своих насестах недвижно и напряженно, как изваяния на стенах какого-нибудь древнего храма во славу воинствующих божеств, то сейчас их позы сделались расслабленными, возникли оживленные разговоры, и тембральная специфика сообщала происходящему изрядную долю абсурда: словно кому-то вдруг пришла идея устроить в сумрачном металлическом склепе призрачные посиделки.
Десантник, чьи колени своей опасной близостью умножали страдания молодого Фабера, снова откинул забрало и явил на жутком своем обличье доброжелательную гримасу.
– Когда мы пойдем на штурм, – бодро прошебуршал он, – за вами присматривать. Я буду.
– Признателен за вашу заботу, – сердито проворчал Фабер. – Но я в состоянии о себе позаботиться…
– Вы не понимаете, – доверительно сказал десантник. – Это боевые действия. Отовсюду стреляют. Вас могут поранить. Убить или. Это неприемлемо.
– И за что мне такая привилегия… – злобно ввернул Фабер.
– Допустить в отношении наблюдателя союзников не могу этого я, – пояснил монстр. – Вы симпатичны мне. К тому же.
«Только этого не хватало», – подумал Фабер, вслух же заметил:
– Можно подумать, вам не грозит та же опасность.
– Я знаю, что такое война, – беззаботно ответил десантник. – Я был ранен. Раз мог умереть несколько. Меня нельзя застигнуть врасплох. У вас нет моего опыта, но на штурм мы пойдем вместе. У вас появится опыт. Собственный. Свой. И вас будет застигнуть врасплох нельзя. Тоже.
– Очень мило, – буркнул Фабер.
А про себя добавил: «Хвастун. И фанфарон. К тому же уродливый». Сейчас он был не в том состоянии, чтобы устыдиться вдруг пробудившихся пережитков шовинизма.
– Меня зовут Ас-Са-Ме-Пта-Ме-Пте-Неру, – между тем сообщил панбукаван, тщательно артикулируя каждый слог. – Мое воинское звание переводится на интерлинг как «младший офицер, ответственный за сохранность штандарта Отдельного Летучего эскадрона Его Высочества». На языке народа ни-мар-ну-на-хим-ну, принадлежу я и большая часть моих товарищей к которому, это звучит так… – и он прошуршал нечто бесконечно длинное и совершенно невоспроизводимое.
– Я должен это запомнить? – подозрительно спросил Фабер.
– У вас не получится! – жизнерадостно произнес несносный бахвал. – Произнесете первую треть моего звания вы пока, вас уже подстрелят враги. Я позволяю вам обращаться ко мне просто Неру.
«Не много ли чести?!» – мысленно возразил Фабер.
– Из уважения к вам, – сказал он, – как к союзнику, я стану называть вас Мептенеру. Это у меня определенно получится. – Он подумал и добавил с ухмылкой: – Хорунжий Мептенеру.