Проснувшись, я услышала, как мой брат разговаривает с Элизой. Она его спрашивала, чего он хочет — яблочное пюре, или домашний ванильный пудинг, или размоченный в воде крекер.
— Нет уж, — сказал Нед. — Не перевариваю крекеров. Это шутка. Уловили?
Я услышала смех Элизы. Поднялась, нашла ванную, умылась. Начинался новый день. Начиналось после того. Чужой расческой я причесала волосы. Теперь они у меня были длинные, не как тогда, когда мне было восемь лет. Длинные. Черные. Прямые. Вороньи.
Я вошла в комнату для гостей. Вид у брата был совершенно счастливый. Он выглядел как невесомое облачко.
— Угадай, где мы, — сказал он.
— В твоем сне?
— В Калифорнии, в Монтерее, — сказал брат.
Он был все еще здесь. Здесь и со мной. И я была благодарна за это.
Карлос вместе с Элизой перенесли и устроили его в фургоне. Возможно, «скорая» отказалась ехать за город в лес, а нам нужно было именно туда. Я села впереди, а Элиза сзади, чтобы следить за капельницей и сделать инъекцию, когда понадобится. Снова мы отправлялись в путь, но на этот раз короткий. Карлос сел за руль. Он работал в управлении парков.
— Мы на этой неделе еще не объявляли о начале миграции, — сказал Карлос. — Так что туристов там, наверху, нет. Плюс мы сами толком не знаем когда. Летают, летают, а потом все сразу как налетят. Тогда повсюду только они и есть. Знай поворачивай голову. Вы приехали как раз вовремя, Нед! — крикнул он брату.
Ехать было недалеко, но лесная дорога все время петляла. В жизни я не видела такой красоты.
— Тебе что-нибудь оттуда видно? — крикнула я Неду.
Он лежал на спине, и ему было видно небо.
— Перистые облака, — крикнул он в ответ.
Голос у него был, как у столетнего старика. Но в нем слышалась радость. Когда целую вечность назад я вошла в кухню, он что-то выбрасывал в мусорное ведро и составлял в раковину тарелки. Мама оставила нам на столе две миски с хлопьями, два стакана с соком, наши витаминки, сахарницу, две ложки и ягодный пирожок. Пирожок был разрезан на две части.
В то утро я вошла на кухню, еще не проснувшись окончательно. Мой брат, который знал тогда то, чего не знала я, посмотрел на меня виновато. Посмотрел так, как будто у него была стыдная тайна.
«Еще рано. Иди ложись».
Над океаном тянулись прекрасные длинные, ровные облака. Вдоль берега возвышались огромные черные скалы. Дорога петляла. Запах был незнакомый. Я высунулась из окошка, набрала в грудь воздуха. Меня затопило, захлестнуло ощущение здесь и сейчас. Я больше ничего не хотела. Все было так, как нужно. А я просто была, где была, — высунув голову, подставив ветру лицо, со слезившимися от ветра глазами. Пахло потрясающе.