Никто об этом не захотел говорить. Обнаженный принялся поудобнее устраивать нош. Юная девушка в симпатичных кудряшках и разных носках закрыла глаза и что-то бубнила себе под нос. Нежное ее личико все было испещрено мелкими крапинками — как мне сказали позднее, следами ожогов, появившихся оттого, что в момент попадания молнии от высокой температуры вскипели падавшие на лицо дождевые капли.
Никто из нас не пожелал обсуждать и свое эмоциональное состояние. Не захотел впускать посторонних в личное пространство. Мы лишь молча смотрели друг на друга и застенчиво улыбались.
— Следующая тема…
Мэри попросила выступить сидевшего среди нас мужчину, оказавшегося фермером, который разводил кур; мы поаплодировали ему всем кругом.
После его выступления наконец завязался разговор про то, что на самом деле было всем интересно. Про молнии. «Вот такая», «Вот такой силы», «А вы что, не знали?» и тому подобное. Я узнала там про человека, которого ударило молнией так, что он летел футов сорок, прежде чем врезался в стоявший у дороги стог. И про женщину из многоквартирного дома, у которой молния перебила весь китайский фарфор в серванте. И про то, что в грозу опаснее всего находиться в открытом поле, что после молний там остается выжженное пятно, что нередко жертвами молний становятся коровы, а уцелевшие дают молоко желтого цвета, которое скисает еще не доенное. Но более всего нас заинтересовали истории про людей, которые сначала умерли от удара молнии, а потом возвратились к жизни.
Почти все из наших верили в одну, пусть не доказанную теорию: теорию моментальной смерти. На наш взгляд, было вполне правдоподобно, что молния могла отключить все метаболические процессы, подобно короткому замыканию, и тем самым «вырубить» человека до такой степени, что он официально признавался мертвым, причем на время настолько долгое, что в соответствии с логикой, а также с медицинской практикой возвращение становилось невозможным, а потом, после удаления причины, заново «запускались» системы жизнеобеспечения. Почему и как это происходит, не представлял никто. Тем не менее все знали, что иногда кто-нибудь возвращается.
Так, например, под Джексонвиллем жил один старик по прозвищу Дракон, которого никто из нас, правда, не видел, но про которого точно знали, что в него молния попадала дважды. А совсем рядом, даже в нашем округе, жил еще один человек, по имени Лазарус Джоунс. Он был уж точно реальный — его существование подтверждалось двумя документами: справкой из морга и выпиской из больницы. Раньше, пока в него не попала молния, Лазаруса Джоунса звали Сетом Джоунсом.