– И что из этого следует?
– Из этого… думаю, твой папа не знал, о чем идет речь, когда давал разрешение пойти.
Лили закатила глаза и вздохнула уже раздраженно:
– Он мог бы прочитать. Никто ничего не скрывает.
– Но он не прочитал и не знал.
– А я понятия не имею, что он там знает, а чего не знает, – проговорила Лили, обороняясь. – Пойдем, Джой! Я уже не ребенок.
– Никто и не говорит, что ты ребенок. Просто мне неловко вести тебя на пьесу с рейтингом X.
– Никакой там не X. Пьесы так не классифицируют, это не голливудское кино.
– Сути дела это не меняет. Послушай, Лили, я не хочу тебя расстраивать. Но и брать на себя ответственность тоже не хочу. Если мы сначала расскажем твоему отцу и он даст добро, мы еще раз приедем в Лондон и сходим на спектакль. Обещаю.
– Он ни за что не даст добро, – пробормотала она.
– И я того же мнения.
Повисло неловкое молчание, несколько секунд ни одна из них не произносила ни слова.
– Значит, мы просто поедем домой? – с досадой поинтересовалась Лили.
– Нет. Я заказала билеты на другой спектакль.
– Ой! А на какой?
– Он несколько старомодный, но мне кажется, что тебе должно понравиться.
– И что же это?
– Пьеса, которая не сходит со сцены дольше всех в мире. Во всяком случае, так сказано на сайте.
Два часа спустя Джой с Лили сидели в театре «Сент-Мартинс» на Кембридж-сёркл, и Лили зачитывала Джой программку.
– «Мышеловка» Агаты Кристи идет без перерывов уже пятьдесят восемь лет, – прочитала Лили и посмотрела на Джой. – Вы в это верите?
Джой молча пожала плечами, потому что свет погас и поднялся занавес.
Лили сейчас же захватило повествование о ворчливой миссис Бойл, дерганом Кристофере Рене и странноватой мисс Кейсуэлл с ее жуткими и каждый раз неожиданными воспоминаниями о страшном детстве. Когда личность убийцы была установлена, Лили повернулась к Джой, полная удивления и восторга, и Джой поняла, что приняла верное решение. Она предложила Лили развлечение и пищу для ума вместо преждевременной встречи с извращенностью, сексуальной озабоченностью и прочими прелестями. И сделать это ей подсказал материнский инстинкт, которым, как считала Джой, она вовсе не обладает.
– Немедленно отправляйся в постель, – наконец сказал Иэн. – Уже половина первого, и чтобы завтра с утра ты не ныла о том, как ужасно устала и не можешь идти в школу. Я и так позволил тебе прогулять сегодняшние уроки.
Они сидели в кухне Иэна. Не успели Джой с Лили сойти с поезда и сесть в теплую машину, как Лили объявила, что умирает с голоду. И причина тому была. Последний раз они ели мороженое в четыре часа, а когда поезд дотащился до Колчестера, было почти одиннадцать.