И она снова разрыдалась, а мужчины снова молча выжидали, и снова молчание прервал Думающая Машина.
— Вы зажигали свет? — задал он вопрос.
— Да.
— Птица… Она раньше будила вас своими воплями?
— Нет.
— «Жаннет». Это слово, которое попугай постоянно повторяет?
— Нет. Может быть, пару раз, не больше. Он почти не говорящий и не очень любит ее.
— Что-то еще пропало? Драгоценности, бумаги, письма?
— Нет. Только тот камушек.
Думающая Машина взял с полки том энциклопедии, над которым в то время работал.
— Вы где-нибудь записывали код?
— Да, но, я полагаю, решительно не…
Профессор дернул плечом.
— Где именно?
— Код начинается с цифры три, — поспешила объяснить миссис Розвелл. — И эта цифра отмечена на третьей странице тома «Отверженных», который я держу в спальне среди прочих книг. Вторая цифра находится на странице 33, третья — на триста тридцать третьей. Полностью код — 3-14-9. Но даже если кто-то и заметит мои пометки, едва ли он свяжет числа в тексте книги с кодом от сейфа.
Профессор снова дернул плечом, и мистер Филд совершенно верно догадался, что тот несколько раздражен.
— Вы сказали, ваша приемная дочь… неврастеничка. В медицинском смысле? Если так, была ли выявлена склонность к лунатизму?
Миссис Розвелл вспыхнула.
— Да, у нее нервическое расстройство. Но во сне она не ходила, хотя… ее лечат пять или шесть докторов, и временами мы опасались… опасались за…
Она бессильно умолкла. Профессор странно покосился на нее, но вскоре снова уставился в потолок.
— Понимаю. Вы опасались за ее рассудок. Еще вопрос: могла ли девушка ходить во сне так, что вы об этом не узнали бы?
— Д-да. Пож-жалуй, да.
— Теперь сын. Расскажите о нем. Он лентяй? Напротив, склонен к наукам? Его содержание? Любовные связи?
Миссис Розвелл вновь вспыхнула: очевидно, последние слова Думающей Машины ее чем-то задели. Она вопросительно глянула на мистера Филда.
— Вовсе незачем… — начал тот.
— Мой сын бы никогда… — прервала его она.
— Мадам, — вмешался Мыслящая Машина. — Поймите: вы сами не даете мне решать вашу проблему. Возможно, решение вам и не нужно? Что ж… — Он приподнялся с кресла.
— Простите! — Бедная женщина вновь была готова разрыдаться. — Сыну и дочери выплачивают содержание в десять тысяч в год. Сын склонен к политическим наукам, а дочь интересуется благотворительностью. Связей же у него нет… кроме… кроме давней и прочной привязанности к приемной сестре. К несчастью…
— Не стоит, я понял, — в который раз прервал собеседницу профессор. — Естественно, вы не можете одобрить этих чувств, так как опасаетесь за психическое здоровье падчерицы. В остальном — нет ли у вас некой предубежденности в ее отношении?