Между тем возбуждение, витавшее в воздухе, нарастало. Любопытство, беспокойство, нетерпение, даже желание насладиться непонятным скандалом, который, судя по всему, собирался устроить Ашборн, – все это подогревало нездоровый интерес собравшихся. Хорошо зная членов министерства, Монфор не сомневался, что все с нетерпением ждали предстоящего петушиного боя, корриды между ним и Ашборном.
Но пока Ашборн держал в секрете подлинную причину своего появления, послушно голосуя вместе со всеми по всем поднимаемым вопросам. Остальное время он сидел с безразличным видом, опустив свои проницательные глаза и уткнув подбородок в кружевной белоснежный галстук. Иногда в задумчивости он начинал водить пальцем по поверхности стола. Когда повестка дня была исчерпана и председатель лорд Деламир задал под занавес последний вопрос – не остались ли какие-нибудь неразрешенные или спорные дела, – Ашборн сразу очнулся от притворного безразличия.
Встав, он спросил:
– Определена ли дата венчания леди Сесили Уэструдер и герцога Норланда?
– Да, оно состоится на следующей неделе, – ровным голосом ответил Монфор.
Окинув всех быстрым взглядом, Ашборн четко и громко произнес:
– Пользуясь своим правом, я налагаю вето на это бракосочетание.
В зале раздался единодушный вздох изумления, вслед за которым поднялся возмущенный ропот.
Монфор постарался как можно лучше сыграть свою роль. Он так натурально разыграл удивление и злость, словно между ним и Ашборном не было никакой предварительной договоренности.
Каждый член министерства брака имел право вето против любого заключаемого брачного союза, но этим правом он или она могли воспользоваться лишь один раз.
Однако до сих пор история министерства не знала подобного случая, с момента его образования никто не прибегал к столь крайнему средству. Это была беспримерная наглость.
– Боже мой, ваша светлость! – воскликнула леди Арден. Несмотря на всю ее симпатию к Ашборну, такая дерзость не лезла ни в какие ворота. – Сегодня слишком поздно, чтобы все как следует обсудить. Вы должны подать ваши возражения согласно принятым правилам наших заседаний, и не позже одиннадцати часов.
Ашборн пожал плечами:
– Какая разница. У меня есть право вето, и я им воспользовался. Больше тут не о чем говорить.
В ответ поднялась целая буря негодования, все кричали, открыто возмущаясь его поведением. Но Ашборн был невозмутимо спокоен, все крики отскакивали от него, как стрелы от брони. В уголках его губ даже спряталась улыбка, совсем незаметная, но ясно говорящая, что всеобщее возмущение его нисколько не напугало.