После того как Норланд шепнул ей по секрету, что, несмотря на вечные жалобы, здоровье у его матушки хорошее, Сесили с трудом выносила сетования герцогини на мнимые недомогания. Она никак не могла взять в толк, зачем весь день стонать и жаловаться, когда для этого не было ни малейшего повода.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Сесили указала на пару кресел, удобно расположенных возле окна. – Я сейчас прикажу, чтобы подавали чай.
– Вы в своем уме, милочка? – слабым голосом проговорила герцогиня. – Если я сяду возле окна, – а там наверняка огромные щели и сквозняк, – то непременно простужусь и умру. А вам, видимо, только того и надо. Поближе к камину, – резко бросила она слугам, которые не знали, куда ее вести. – Норланд, разведи огонь, здесь так холодно, словно в пещере. – Она притворно шмыгнула носом. – И сыро в придачу.
Намеренную клевету по поводу гостиной, изящно обставленной и очень удобной, Сесили снесла не моргнув глазом, но повелительный тон в обращении с собственным сыном, словно тот был лакеем, возмущал ее до глубины души.
Но Норланда, по-видимому, это нисколько не задевало. Более того, он тут же послушно встал перед камином на колени и принялся разжигать и раздувать огонь с помощью особых мехов.
Когда он нагнулся, в глаза сразу бросилась лысина, прикрытая редеющими рыжеватыми волосами. От усилий разжечь огонь эта лысина покраснела, а потом, когда он помогал матери усесться возле камина, от натуги покраснел весь Норланд.
Он был хорошим сыном. Несмотря на то что не верил в плохое здоровье матери, он делал вид, что верит, и потакал всем ее прихотям.
Как всегда тактичная, Розамунда поспешила на выручку:
– Вы себя неважно чувствуете, ваша светлость? Делать визиты – вещь утомительная, не правда ли?
Хмурое лицо герцогини просветлело. Она похлопала Розамунду по руке:
– Вы очень хорошая девочка, леди Трегарт. Как бы мне хотелось иметь вас своей дочерью.
Проще говоря, она хотела, чтобы ее невесткой была Розамунда, а не Сесили.
Сесили не смогла удержаться и притворно закатила глаза, глядя на Норланда. Она слишком поздно поняла свою ошибку, так как он покраснел и опустил глаза от неловкости.
– Мама, пожалуйста.
Желая выручить его, Сесили указала на диван:
– Не хотите ли присесть, ваша светлость? Я велю подать чай.
Вдовствующая герцогиня издала душераздирающий стон:
– Чай? Вы что, хотите меня отравить, милочка?
Сесили нахмурилась, с ее языка точно сорвалась бы какая-нибудь колкость, если бы не поспешно вмешавшаяся Розамунда.
– Может быть, отвар из ромашки вам будет больше по вкусу? Ромашка, возможно, снимет ваше недомогание, ваша светлость?