– И вообще, откуда мне знать, что у вас в кошельке была именно та сумма, какую вы называете?! – крикнула она вслед Джеймсу, уже находившемуся в середине второго пролета. – Может, на самом деле вы потеряли пять фунтов, а я вам нужна для того, чтобы поправить ваше финансовое положение.
Джеймс замер, занося ногу для очередного шага, но оборачиваться не стал.
– Если мы найдем кошелек, все вопросы отпадут сами собой, верно?
Дальше они шли в напряженном молчании. Впереди было еще два пролета. А может, и три. Утром она летела вниз очертя голову и пролеты, разумеется, не считала. Но мистер Маккензи, похоже, прекрасно знал дорогу. Он поднимался уверенно, затем, на верхней площадке, все так же уверенно повернул налево и вставил ключ в замок третьей по счету двери по правой стороне. Дверь распахнулась, и они оказались там, где она проснулась утром, то есть там, где все началось.
Сейчас комната выглядела совсем по-другому. Во-первых, она была чистой. Джорджетт запомнились мятые простыни, перья и осколки на полу. То, что пол скребли восемь часов, явно пошло комнате на пользу. Кровать же была аккуратно застелена и накрыта белым покрывалом. Возле подножия кровати красовался новый ночной горшок. Джорджетт запомнила, где он находится, – так, на всякий случай.
– Ваши пять минут пошли, – предупредил ее Маккензи, вытащив из кармана часы.
Радуясь, что беседа с хозяином гостиницы не стоила ей драгоценных минут отведенного времени, но досадуя на то, что необходимость доказывать свою невиновность не отпала сама собой, Джорджетт принялась за поиски, начав с ближайшего к ней предмета интерьера. Она рывком выдвинула все ящики из умывального столика. Там не было ничего, кроме чистых, аккуратно сложенных полотенец. На всякий случай она заглянула в фаянсовый кувшин для умывания с отколотым носиком, но и там кошелька с деньгами тоже не оказалось. Выпрямившись, Джорджетт обвела комнату задумчивым взглядом.
Маккензи же стоял в дверном проеме, подпирая плечом косяк и наблюдая за ней.
– Они и впрямь хорошо потрудились, убирая за вами, – проговорил он с усмешкой.
Джорджетт вспыхнула от гнева. Значит, по его словам, это она виновница того, мягко говоря, беспорядка, который так неприятно поразил ее утром. Ну, это уже верх лицемерия! Ведь они тут были двоем!
– Не помню, чтобы я тут что-то разбрасывала или пачкала, – проворчала Джорджетт, опустившись на колени, чтобы заглянуть под кровать, накрытую покрывалом со свисающей до пола бахромой. Она помнила, что то же самое делала утром, когда искала туфельки. Под кроватью она тоже не обнаружила ничего, кроме нескольких перьев, оставленных горничными.