– Ты уверена, что не можешь вспомнить, как его зовут? – в очередной раз спросил Рандольф, останавливая коляску перед строением, которое он назвал в письме летней резиденцией.
Джорджетт прикусила язык, чтобы не сказать кузену что-то обидное, то, о чем впоследствии придется пожалеть. Рандольф отчего-то решил, что научный подход, столь полезный при изучении растительного мира, применим и к ней, его кузине. Кажется, даже котенку успели опротиветь бесконечные вопросы Рандольфа, формулируемые по-разному, но, по сути, повторяющиеся. Котенок, пригревшийся у Джорджетт на груди, завертелся и жалобно замяукал.
Нет, она не знала, как зовут таинственного шотландца, и это означало, что она не знала собственной новой фамилии.
– Я не помню, как его зовут. Точно так же как не помню ни второго, ни третьего стакана бренди, что пила вчера, – в раздражении проговорила Джорджетт.
Из-под навеса конюшни вышел сутулый мужчина средних лет и помог ей спуститься с подножки коляски. Рандольф решил, что с его домашним хозяйством справится один этот человек, служивший также дворником у хозяев усадьбы. Имелась еще кухарка, приходившая в коттедж через день. Дворник был из местных, и у него тоже была борода – как и у того, в гостиничном номере. Похоже, шотландцам вообще нравились бороды. Дворник-слуга чистил конюшню и приносил поленья для камина и плиты, но со слоем пыли на мебели в палец толщиной он не мог справиться.
Ступив на чавкавшую глину немощеного двора, Джорджетт поймала себя на мысли, что причина, по которой Рандольф так жаждал поскорее обзавестись женой, вполне очевидна: с таким слугой холостяцкое существование никому не в радость.
– Доброе утро, – сказала Джорджетт слуге и даже улыбнулась.
Слуга скосил взгляд на Рандольфа, вылезавшего из коляски. Этот мрачный шотландец наверняка задавался вопросом: где же они с кузеном пропадали всю ночь?
– Рад видеть, что вы вернулись живой и здоровой, леди Торолд, – ответил наконец бородач.
Джорджетт болезненно поморщилась. Еще вчера ее звали именно так. Она привыкла считать себя леди, и будущее ее было понятным и предсказуемым. И оно вполне ее устраивало. Оставленное ей по завещанию наследство позволяло не думать о том, где раздобыть денег на хлеб насущный, и впереди у нее была целая жизнь, свободная от уз брака. Трудный же период жизни с непредсказуемым и склонным к пьянству мужем остался позади. Конечно, временами ей бывало одиноко, но этот минус вдовьего существования перекрывался множеством плюсов. Траур наконец закончился, и пришла пора почувствовать вкус обретенной свободы.