Длинные волосы высохли быстро.
«Бедная девочка, – думала Джин, наблюдая за Анабеллой. – Она устала».
Служанка видела, как щетка двигается все медленнее. Поймав ее у самого пола, она осторожно встряхнула госпожу, которая уже дремала.
– Когда будете готовы, Анабелла, я принесу чулки, сорочку и нижние юбки.
Анабелла вздрогнула, открыла глаза и тихо рассмеялась:
– Я заснула, верно? До этого момента я не сознавала, как сильно устала.
– Не пойму, почему Ангус не мог подождать до завтра с этими пустяками? – проворчала Джин. – Иногда он бывает таким нетерпеливым!
Встав на колени, она осторожно раскатала красивые белые шелковые чулки и, надев на ноги Анабеллы, подвязала простыми шелковыми подвязками. За чулками последовали сорочка и две нижние юбки. Одна была сильно накрахмалена. Далее была надета еще одна нижняя юбка из кремового атласа, вышитая передняя панель которой будет видна через разрез в желтой бархатной верхней юбке. На панели был такой же узор из бабочек и шмелей, как на лифе.
– Мне не терпится сделать вам более элегантную прическу, – призналась Джин, – но сегодня ваши волосы будут распущены, чтобы удостоверить вашу невинность.
Она до конца расчесала волосы Анабеллы и надела ей на голову золотой ободок, усеянный драгоценными камнями.
– Вот! Осталось надеть верхнюю юбку и лиф.
Оставшиеся детали наряда были тут же надеты. Светло-желтая бархатная юбка имела форму колокола. Лиф с медной вышивкой и рукавами-буфами сидел как влитой. Закончив шнуровать его, Джин повернула Анабеллу лицом к себе и одобрительно кивнула:
– Выглядите прелестно. Гораздо лучше, чем в сером.
Невеста рассмеялась:
– Спасибо за комплимент, Джин. Никогда раньше не слышала слово «прелестная» в свой адрес.
– Подойдите и убедитесь! Подойдите и убедитесь, – настаивала Джин, беря ее за руку и подводя к высокому узкому зеркалу в позолоченной деревянной раме.
Анабелла нервно взглянула в зеркало. Ее единственное зеркальце в Рэте представляло собой кружок прекрасно отполированного металла, искажавший все, что отражал. Она робко посмотрелась в стекло и была поражена переменами в своей внешности. О, она по-прежнему была некрасива, но теперь это не имело значения. И пока она робко восхищалась собой, Джин вдела ей в уши жемчужные серьги грушевидной формы и накинула на шею нить кремовых жемчужин, с которых свисало серебряное с золотом распятие.
– Милость Божья! – тихо ахнула Анабелла.
– Граф хотел, чтобы вы надели это сегодня. Теперь все это принадлежит вам, – сообщила Джин. – А теперь – туфли, и все будет готово. Мы не слишком задержались. Ангус не может пожаловаться.