— Папа, пойдем отсюда. Ради бога, пойдем, — едва выдавила из себя девочка.
Отец возражать не стал, хотя и отпустил язвительное замечание: «А кто сюда столько времени рвался, а? Точно не я». Но Лена ничего не ответила. У нее не было сил спорить. И вообще говорить. Лена молчала до тех пор, пока красноватые отсветы станции не скрылись за поворотом. А потом остановилась, развернулась, и спросила, глотая горькие слезы:
— Папа, почему это происходит рядом с нами?
— Это независимая станция, мы в чужие дела не лезем, — отвечал Рысев с напускным равнодушием, примерно так же он говорил на совещаниях. — И потом, они исправно платят за транзит. Не будет транзита — и всему, к чему ты привыкла дома, конец. Помни об этом.
— Но папа! Папа, ведь они убивают других людей! У-би-ва-ют!!! — почти кричала Лена. — Как вы можете быть такими злыми, папа?!
Она не выдержала и заплакала навзрыд. Даже стукнула отца в грудь маленьким кулачком. Святослав не отстранился, лишь крепче прижал к себе Лену. Фонарь, который он поставил рядом на гнилую шпалу, освещал небольшой пятачок туннеля ровным, холодным светом.
— Хватит, не реви. Такой сейчас мир, дочка, — шептал отец. — Все выживают, как могут. Это жестоко. Но это жизнь. Привыкай, милая.
— …по плану-у-у! — промычал кто-то за их спинами, точно посылая последнее «прости» вслед уходящим гостям.
Похожая на сомнамбулу, Лена плелась обратно на Проспект Большевиков. Даже плакать она больше не могла. Голова девочки была пуста. Слишком сильным оказалось потрясение, слишком тяжелым удар…
Молчал и Святослав. Но он был спокоен.
— Точно. Все по плану, — рассуждал отец. — Теперь доченька пересмотрит многое в своем отношении к жизни. Как отойдет немного, отведу Ленку на «Черкасу». Пусть поглядит на местную солдатню. Тогда и ценить то, что имеет, будет больше…
* * *
Прошло еще две недели, и вот станции Альянса облетела долгожданная новость: полковник Бодров назначил для Елены Рысевой дату экзамена: четвертое июля.
Ладожский вокзал, самый «молодой» и самый необычный в Петербурге, всегда вызывал у людей смешанные чувства — и у коренных жителей, и у приезжих.
С удивлением глядели путешественники, в первый раз вышедшие из вестибюля метро или из дверей прибывшего поезда, на многоуровневую конструкцию из стали и стекла. Трубы, напоминающие паровозные, торчали между треугольными крышами главного зала. По бокам возвышались круглые башенки с прямоугольными окошками-бойницами. Складывалось впечатление, что кто-то взял два форта времен Петра I и втиснул между ними конструкцию в стиле модерн, в придачу стилизовав крышу под крестьянские избы.