Рысева надеялась, что этот непостижимый человек, неожиданно возникший на ее жизненном пути, поможет ей разобраться в себе, в своей душе, в своих чувствах.
— Значит, ты спрашиваешь о любви? — заговорил, наконец, Данзан Доржиев, отпуская руку девушки. — Без любви нет жизни. Так сказал великий Конфуций. А китайский народ породил чудесную поговорку: "Проси любви — она отнимет лишнее и даст то, чего не достает".
— Это все красивые и мудрые слова, — осторожно перебила девушка, — но я интересуюсь не "в целом".
— А как? В "частном"? — слегка усмехнулся мудрец, после чего мигом посерьезнел, и заговорил без тени улыбки: — Я понял тебя, Лена. Не бойся, я не буду ни осуждать тебя, ни смеяться над твоей душой. Сам я не знал любви. Личным опытом обделен. Но с тем же успехом можно доказывать, скажем, что на свете нет крокодилов, лишь на том основании, что ты их не видел. Кстати, это почти моя мысль, только что в голову пришло. Переврал кого-то из мудрых. Так вот, что я скажу тебе: не спеши. Жизнь коротка, это верно, но именно поэтому не стоит рубить с плеча и прыгать в омут, потеряв голову. Потом ошибки исправлять приходится годами. Любое чувство — как хорошее вино. Не откупоривай сразу, не выпускай аромат. Не торопись, Лена. Судьба или Бог, называй, как хочешь, выведут тебя на нужную тропинку.
И Данзан, ободряюще похлопав девушку по плечу, тихо вышел из комнаты.
Лена осталась сидеть на том же месте. Все пошло совсем не так, как она ожидала. Рысева надеялась, что мудрец поможет ей разобраться в своих мыслях и чувствах. И он сделал это. Разложил все по полочкам, развесил ярлычки, ткнул пальцем в каждую ячейку и объяснил, что там лежит. Действовать дальше Лена должна была сама.
"Судьба, дай мне знак! — взмолилась Лена. — Я знаю, указаний было много… Последний раз, последний, подскажи, помоги!"
Ничего не происходило. Елагин остров казался центром гигантского смерча. Вокруг шли схватки не на жизнь, а на смерть; люди и звери грызли друг друга; бушевали ураганные ветры… А здесь, в чаще леса, в стенах надежного, добротного здания царила полная тишина.
И тогда Лена, неуклюже опустившись на колени, прошептала, обращаясь куда-то вверх:
"Господи, помоги. Вразуми. Наставь на правильный путь. Пожалуйста! Пожалуйста. Пожалуйста…"
В тот же миг дверца приоткрылась, и на кухню, согнувшись в три погибели, вышел Борис. Он только что проснулся: сонно потягивался, тер кулаками слипающиеся глаза.
— Да-а… Ну и потолки, — проворчал Молотов. — Тепло-то, может, и сохраняется, но этак голову разбить не долго, блин.