— Знаешь, мне категорически не близко учение о нирване, — заговорил Доржиев, вспоминая все, что когда-либо приходило в голову по поводу Апокалипсиса. — Это как-то неправильно. Эскапизм какой-то, честное слово. Ну, достигну я бесчувствия. И что? Вокруг станет меньше зла и ужаса? Нет. Я мужчина, черт возьми. Меня с детства воспитали так: проблемы надо решать, а не бежать от них.
Лена не смогла толком уяснить, что же это такое — "нирвана", но переспрашивать не стала.
— Великий Дандарон писал о так называемой "общей карме". Это вроде коллективного влияния на судьбу. Выходит, перед Катастрофой люди умудрились до крайности загадить эту карму. Каждый конкретный человек мог быть и не виноват, но все вместе… Доигрались мы, короче.
— Борис тоже что-то подобное говорил, — осторожно добавила Лена, вспомнив аналогичную беседу с Молотовым. — Что Третья мировая как бы Страшный суд, расплата за грехи. Так христиане считают. А вы с кем согласны?
— Я? Ни с кем, — отвечал отшельник.
Голос Данзана звучал равнодушно, отстраненно, но Лена уже привыкла к его манере излагать мысли. Она понимала: сейчас в душе Доржиева бушует ураган. Если бы не напускное безразличие, он сейчас прыгал бы по комнате, размахивая руками.
— Ничего еще не кончилось. Не было никакого Страшного суда. Просто… Просто люди в очередной раз отмочили глупость. Да, масштабы глупости впечатляют, но окончательный приговор человечеству не вынесен. Бог, каким бы он ни был и как бы он ни назывался, терпеливо ждет, выкарабкаемся мы из каменного века, или нет. И может быть, — тут Данзан не выдержал и вскочил на ноги, — может быть, ядерный кошмар и есть испытание человека на прочность. Последнее, решительное. Шанс доказать, что мы не только на глупости способны, но и на Поступок… Именно поэтому, кстати, я вас и принял. Одному выжить легко. Спасти хотя бы несколько людей — вот это уже дело, достойное мужчины.
— Спасибо, — произнесла Лена чуть слышно.
Данзан лишь лениво махнул рукой, и в изнеможении опустился на циновку. Отшельник очень не любил, когда его за что-то благодарили.
Лена сидела напротив, не сводя глаз со своего учителя, и в благоговейном молчании обдумывала все, что только что услышала.
Тихо было на острове и в жилище отшельника.
Ветер качал кроны деревьев. Шуршала среди корней опавшая весна. То тут, то там слышалось щебетание белок, прыгающих с ветки на ветку. Где-то журчала вода в ручейке. Не ядовитая, не несущая гибель всему живому, а чистая, прозрачная, живая вода…
"Все слишком хорошо. Слишком спокойно, — подумалось вдруг Лене, — так не бывает…"