Я заглянул в скважины обеих дверей и не увидел ничего. Одна темнота в механизме запирания. По внешним признакам дверь очень давно не отпирали, да и доски тоже давно никто не трогал. И сказать, что это фальшдвери для красоты, как-то и я язык не поворачивался. Какая-то тайна скрыта за этими дверями. В каждом доме есть место для хранения скелетов.
В домах сокрыты чьи-то тайны,
И в каждом доме есть душа,
Мы узнаем о них случайно,
В шкафу бумагами шурша…
А, случайно, не для этих ли дверей те два ключа, которые мне дала Клара Никаноровна?
Есть такая китайская поговорка: Lao hu pi gu mo bu dei. Все ее переводят как: «Не ищи на свою задницу приключений», хотя дословный перевод такой «Не хватайтесь за задницу тигра».
Может и мне, взять и заложить эти двери досками. И хрен с ними. Не было никаких дверей. Я же не Буратино, который свои носом проткнул картину с котелком, кипящим на огне, и получил такую толику приключений, которых хватило еще на десяток марионеток, лежащих в старом сундуке.
А, может, этот тот ящик Пандоры, о котором так много говорили старые мудрецы?
Я заложил досками открывшиеся мне двери и перепачканный пошел в дом, где уже был готов обед.
Дома меня ждали гости. Здоровенный мужик с золотой цепью весом с полкилограмма на шее и иконой какого-то святого, который весил килограмма полтора, не менее. Рядом стояли два шкафа в темно-синих пиджаках с бритыми затылками и оттопыренностью в левом боку под пиджаком.
Обладатель миниатюрной золотой цепочки бы, естественно, бизнесмен новой формации, прошедший бизнес-школу трех уровней, о чем свидетельствовали купола татуировки, выглядывающей в прорезь, расстегнутой до пупа рубашки полинезийского фасона.
— Вот так, старая, — цедил бизнесмен, поигрывая пальцем с крупным бриллиантом, как бы приближающим его к элите государства, не чуждой мелким подачкам со стороны, — даю за дом сто косых. Это три лимона в рублях. Таких денег ты не получишь нигде.
— Ты опоздал, Мордан, — сказала Клара Никаноровна, — дом я и раньше не собиралась продавать, а сейчас и подавно. Вот он, — она указала на меня, — мой кровный племянник и я все оставила ему в наследство. Если он будет продавать, то купишь у него, когда меня на этом свете не будет. А я сомневаюсь, что он будет продавать родовое гнездо Олигерьевых.
— Запомни, старая, я не Мордан, а Мардат, — сказал владелец золотых цепей, — если он не будет продавать мне дом, то я докажу, что он не твой племянник, а жулик и его посадят как Ходорковского на пожизненно, и будет он сидеть до тех пор, пока я буду жив. Поняла. Вот они у меня все где, — и он показал толстый кулак, поросший черной шерстью, — все они здесь, и полимилиция ваша, и следователи, и прокуроры, и судьи, всем кушать хочется, всем хочется иметь свои дачки на Средиземном море, все хотят кататься на ламбарджинях и ферарах. Законов всяких у нас тьма, а самый главный закон — это бугор с телефоном. Позвонит и они из любого ангела преступника сделают. Раньше даже телефонов не нужно было. Скажет, — делайте с ним что хотите, — вымоет руки и повесят вашего Иисуса Христа на перекладину вверх ногами. А потом хоть залейтесь слезами, дело-то уже сделано. А ты, хорек, думай над тем, что я сказал, — он встал, плюнул себе под ноги и ушел. Скоро за забором взревел мотор и облачко пыли показало, что «гость» уехал.