– Мне кажется, этот день должен стать одним из лучших в моей жизни, – произносит Рианнон.
Не глядя, я нахожу ее руку.
– Расскажи мне о других днях, похожих на этот, – прошу я.
– Не знаю…
– Ну хотя бы об одном. Первое, что придет на ум.
Рианнон на мгновение задумывается. Затем качает головой:
– Да ну, глупо как-то.
– Все равно расскажи.
Она поворачивается и кладет руку мне на грудь. Задумчиво поглаживает ее круговыми движениями.
– Почему-то первое, что приходит в голову, – шоу «Дочки-матери», с показом мод. Обещаешь, что не будешь смеяться?
Я обещаю.
Она изучающе смотрит на меня. Убеждается, что я не шучу. Затем продолжает:
– Тогда я ходила вроде бы в четвертый класс. Фонд Ренвика устраивал благотворительную акцию по сбору денег для жертв урагана, и они зашли в наш класс в поисках добровольцев. Я не советовалась с мамой, я просто записалась. И когда я рассказала об этом дома… Ну ты знаешь, какая она у меня. Она была в ужасе. Уговорить ее сходить в супермаркет – это еще куда ни шло. Но участвовать в шоу? Перед незнакомыми? С таким же успехом я могла бы попросить ее сняться для «Плейбоя». О боже, какая жуткая идея!
Ее рука на моей груди замирает. Она смотрит в небо.
– Но вот ведь какое дело: она не сказала «нет». Мне кажется, я вот только сейчас понимаю, чего ей это стоило. Она не заставила меня идти к учительнице забирать заявление. Нет. Когда настал срок, мы подъехали к зданию фонда и нам сказали, куда идти. Я подумала, что нам выдадут комплекты, подобранные под пару, но вышло не так. Вместо этого нам разрешили выбирать на складе все, что хотим. Вот мы и ходили там, примеряя все подряд. Я, естественно, набросилась на платья – я была еще таким ребенком! В конце концов выбрала светло-голубое платье, все в оборках. Мне казалось, оно такое изысканное.
– Уверен, это было классное платье, – говорю я.
Она пихает меня в бок.
– Прекрати издеваться. Дай дорассказать.
Я прижимаю ее руку к своей груди. Наклоняюсь и быстро целую ее.
– Продолжай, – прошу я.
Мне нравится ее слушать. До сих пор никто не рассказывал мне о себе. Обычно приходится самому обо всем догадываться. Я ведь понимаю, что любой, рассказав мне что-то, вправе ожидать, что я запомню его рассказ. А я не могу дать такой гарантии. Нет способа проверить, остается ли что-нибудь в памяти хозяина того тела, которое я покидаю. И как ужасно, должно быть, сначала довериться человеку, а потом в нем разувериться! Мне не хочется быть за это в ответе.
Но сейчас, с Рианнон, я не могу устоять перед желанием выслушать ее.
И она продолжает:
– Так что забираю я свое «бальное» платье, и наступает очередь мамы. Удивительно, но она тоже решила надеть платье. Никогда прежде я не видела ее такой нарядной, в самом деле. И вот что изумило меня больше всего: это не я в итоге оказалась Золушкой, а она.