– Говорю тебе, нет у меня никаких наркотиков. Этим утром я скурил последний косяк. Вот почему мне был нужен Джош.
– То есть твой бывший лучший друг.
– О чем ты говоришь? Мы не дружим с ним лет с восьми.
У меня такое чувство, что это был последний раз, когда Оуэн с кем-то дружил.
– Пошли домой, – прошу я. – Это же еще не конец света.
– Тебе легко говорить.
Я не ожидал, что отец ударит Оуэна. Но как только мы заходим в дом, он подбегает и сбивает Оуэна с ног.
Кажется, это шокирует только меня.
– Что ты наделал? – вопит отец. – Это каким же идиотом надо быть!
Мы с матерью вклиниваемся между ними. Бабушка с довольным видом наблюдает за схваткой с боковой линии.
– Ничего, ничего я не сделал! – протестует Оуэн.
– И поэтому ты сбежал? Поэтому тебя собираются исключать из школы? За то, что ты «ничего не сделал»?
– Они не исключат Оуэна, пока не выслушают его версию происшедшего, – замечаю я, зная, что так заведено.
– Не лезь, куда не просят! – предупреждает меня отец.
– Почему бы нам не сесть и не обсудить все спокойно? – предлагает мать.
Отец прямо-таки кипит от ярости. И я чувствую, как съеживаюсь прямо на глазах, что, по всей видимости, вполне обычно для Лесли, когда она находится в кругу семьи.
Вот именно в такие моменты я чуть ли не с нежностью вспоминаю те первые минуты утреннего пробуждения, когда еще не знаешь, какими мерзостями будет заполнен день, который тебе предстоит прожить.
На этот раз мы рассаживаемся в кабинете. Вернее, сидим мы с Оуэном и мамой: мы с Оуэном на кушетке, мать – рядом в кресле. Отец нависает над нами. Бабушка стоит в дверях, как часовой.
– Ты – наркодилер! – кричит отец.
– Я не наркодилер, – отвечает Оуэн. – Во-первых, если бы я торговал наркотиками, то был бы намного богаче. И мои наркотики были бы так запрятаны, что ты их замучился бы искать.
Чувствую, Оуэну пора бы заткнуться.
– Наркодилер – Джош Вульф, – высовываюсь я. – А вовсе не Оуэн.
– Значит, вот чем занимался твой брат – покупал у него наркотики?
А заткнуться-то, кажется, надо было мне.
– Мы подрались не из-за наркотиков, – говорит Оуэн. – Их у него нашли уже потом.
– Так в чем же тогда дело, из-за чего вы подрались? – спрашивает мать, как будто драка этих двух друзей детства – самая невероятная вещь на свете.
– Из-за девушки, – говорит Оуэн. – Мы подрались из-за девушки.
Интересно, это домашняя заготовка или экспромт? В любом случае, вероятно, это единственное, что он мог сказать, чтобы моментально осчастливить наших родителей (ну, осчастливить – это, конечно, преувеличение; скорее, им было очень приятно