И вот когда я с туфлями закончила и выпрямилась, оказалось, что кто-то злой и волосатый в бешенстве стоит рядом. Стоит и смотрит.
А потом как прорычит:
– Знаете, Григорьева, моему терпению пришел конец.
– Кстати, вопрос, – я отряхнула и лиф платья заодно. – Чего я, собственно, в вашем кабинете посреди ночи делаю?
– Отсыпаетесь! – прошипел декан чертового факультета.
– А меня что, из моей комнаты выселили? – искренне удивилась я.
Резкий вдох, шумный выдох и рык:
– Значит так, Станислава, пока не подпишете мне документ, вы отсюда не выйдете!
Мы с метлой переглянулись. Не то чтобы метла на меня смотрела, но я вот точно на нее глянула, а после на Владлена Азаэровича, ему и сказала:
– Поспорим?
От моей наглости обалдели и черт, и метла, и даже я сама. Первым пришел в себя самый временем проверенный, то есть Владлен Азаэрович.
– Послушайте, Григорьева, – начал он, надвигаясь на одну перепуганную ведьмочку и не обращая внимания на трусливо спрятавшуюся в шкаф метлу, – шутки в сторону – вы перешли границу.
Сглотнула, сбледнула, спужалась даже. Потом вспомнились слова дядь Никодима про то, что черти мне ничего не сделают, потому что в УВМ это запрещено, и я шагнула навстречу декану чертового факультета и, зажмурившись, чтобы не так страшно было, выдала:
– А драки в университете ни-ни!
В ответ тишина.
Медленно приоткрыла один глаз и… второй распахнулся сам! Потому что Владлен Азаэрович, пристально глядя на меня, расстегивал пуговицы камзола. Молча, решительно, зло!
– Ой, – я отступила, – а что это вы сейчас делаете?
Черт сорвал с себя камзол, не глядя отшвырнул его куда-то в сторону, расстегнул рукава на рубашке, закатал их.
– Владлен Азаэрович! – воскликнула я, глядя на эти молчаливые приготовления.
– Да, моя сладкая, – злым шепотом отозвался он. – И можно Влад, исключительно для тебя и только на эту ночь.
И тут что-то грохнулось. Я думала, моя челюсть, но нет – только моя метла.
– Ты мне утром все подпишешь, – начиная расстегивать рубашку, прошипел взбешенный черт. – Разрешение на заселение, ТБ, даже договор о продаже души! И поверь – все исключительно по собственному желанию!
– Вы… вы… вы…
– Я, – он сделал шаг, – я, – одна рука обвила мою талию, рывком прижимая к сильному телу, – я, – уже практически прошептал, скользя пальцами по моему лицу и пристально глядя мне в глаза.
Вспышка.
Низ живота как-то разом стал теплым, тягуче-теплым, тело ослабело, и появилось сильное-сильное желание чего-то такого важного. Желание прижаться к мускулистому телу крепче и раствориться в нем, в его силе, во взгляде невероятно красивых темно-зеленых глаз, которые становились все ближе, ближе и ближе, окутывая, обжигая, заставляя потянуться к ним навстречу, затягивая в омут.