– Марк Болтон. Он работает слесарем-сантехником в мастерской городского коммунального хозяйства. А признайся-ка, подруга, уж не влюбилась ли ты в него?
– А что, в такого и влюбиться можно. Тем более что и с виду он вроде бы ничего…
Разговор этот происходит на нелегальной сходке молодёжной секции городской организации Союза рабочих социалистов-революционеров, сокращённо СРСР, в небольшой столярной мастерской под названием «Всё для кухни», которую любезно предоставил в распоряжение молодых социалистов её хозяин Барри Штурм – давний, несмотря на своё буржуазное происхождение и положение, приверженец идей свободы, равенства и братства и один из руководителей морионских социалистов-революционеров.
Девушки, болтая свисающими ногами, сидят на широком пыльном подоконнике. Остальные – а всего народу в мастерской собралось около полусотни человек – тоже располагаются где кому пришлось: на верстаках, на штабелях досок, а то и просто на полу. Повезло пришедшим первыми: они вальяжно восседают на новеньких, ещё не отправленных заказчикам табуретах, стульях и столах.
На импровизированном возвышении из двух поставленных вместе табуретов – оратор, невысокий стройный парень лет двадцати пяти с правильными волевыми чертами лица и выразительными серыми глазами, которые смотрят прямо и твёрдо.
Голос у Болтона не очень громкий и даже несколько глуховат. Да и говорит он не так уж складно, не всегда находит нужное слово. Но зато его речь полна энергии, огня и молодого задора. И говорит он горячо, взволнованно и, что важнее всего, убедительно. Чувствуется, что выступает человек, искренне верящий в то, о чём он говорит. Да и слова его просты, без зауми, и потому всем без исключения понятны.
– Посмотрите вокруг себя, – говорит Марк Болтон, указывая рукой в сторону улицы Флотской, которая видна из окон мастерской. – Всё, что вы видите перед собой, создано нашими руками, руками трудящихся. Но вот парадокс: ничего из созданного нами нам не принадлежит. Оно является собственностью тех, кто меньше всего трудился над его созданием. А точнее будет сказать, вовсе ни над чем не трудился. Так разве это справедливо? Нет, конечно! Но, как ни странно, все спокойно смотрят на эту несправедливость, как будто так и надо. А они, эти ненасытные живодёры, пользуясь народной пассивностью и бездельем, только-то и знают, что увеличивать за наш счёт свои богатства да купаться в роскоши: отдыхают на Гавайях и Сейшелах, ездят на «линкольнах» и «мерседесах», одеваются у самых знаменитых кутюрье, пьют исключительно дорогие коньяки и вина, едят то, что нам и не снилось. И это в то время, когда работающие на них тысячи бедняков Мориона ютятся в хибарах и каморках, задыхаются и исходят потом в переполненных трамваях и троллейбусах, одеваются во что придётся и едят что Бог послал. А эти живоглоты без зазрения совести эксплуатируют их, на каждом шагу обманывают и обворовывают, платят этим горемыкам за их тяжёлый труд несчастные центы. Сами же столько нагребли, что уже бесятся от жира, не знают, куда девать отнятые у нас деньги, на что их потратить. Вы только посмотрите, какие они возводят себе загородные дворцы. Недавно мне привелось поработать недельку в одном из таких «домиков», чинил там кое-какую сантехнику. Я имею в виду известный вам дворец «Орлиное гнездо» владельца мотоциклетного завода Дона Пиллерса, выстроенный этим кровопийцей-миллионером в Платановой роще у подножия холмов Соларе. Так там одних жилых комнат я насчитал больше тридцати. Зачем столько комнат нормальному человеку? Даже если у него большая семья? А сколько там различных залов и других непонятного назначения помещений! И, куда ни глянь, антикварная, из дорогих пород дерева мебель, картины знаменитых художников, настенные росписи, лепнина, литьё, мрамор, фарфор. Золото, наконец! В этом дворце – можете себе представить! – унитазы в уборных золотые. Ну… может, позолоченные – чёрт их там разберёт. Прислуга в ливреях с галунами из чистого золота ходит.