Вадим машинально стал раздеваться, так и не веря происходящему.
– Быстрее. Люся придет через полчаса. – Эва легла и, казалось, ее ноги длиннее кровати.
Она была настолько жадной в постели, что у Вадима появилось чувство, что его насилуют.
Через двадцать минут они уже сидели в шезлонгах на лоджии и смотрели на море. Было начало марта. Градусов 16–18 тепла. Но на солнце становилось даже жарко. Вадим потянулся погладить ее коленку и подумал, что сейчас Эва его ударит за хамское поведение с незнакомой женщиной. Факт, что он только что с ней переспал, не укладывался в сознание, оставался для него абсолютно нереальным. Это было похоже на что? Да, точно, на тот первый прыжок с парашютом или на ту его давнюю стремительную поездку во Францию. Ах ты, черт! Эва засунула его руку под свой халат, надетый на голое тело, надежно укрепила ее на своей груди и наградила долгим поцелуем.
– Все хорошо, мальчик. Ты мне понравился. На сколько дней ты приехал?
– На двадцать четыре.
– А я всего на двенадцать. Ну, ничего, остальное доберешь после моего отъезда с Люсей.
– Эва, постыдись…
– Это проза жизни, коллега…
Они смотрели на такое безмятежное море…
Когда Вадим вылез из вертолета в Степанакерте, ему прямо в живот уперся короткоствольный десантный автомат. Автомат держал в руках солдат-азербайджанец. Он глупо улыбался, глядя Земцову в глаза, и раскачивался, жестами прося сигарету. Солдат был мертвецки пьян. Вадим осторожно отвел от себя дуло, облегченно вздохнул и пошел за вертолетчиками и Маликовским.
В штаб их везли в железном брюхе бронетранспортера. Земцов смотрел на незнакомый ему город через отверстие для стрельбы и не понимал – для чего их засунули в железяку. Город производил ощущение совершенно мирного. По улицам гуляли люди, работали магазины.
За два последующих дня они побывали в Агдаме, Мартуни, Шуше, в десятке азербайджанских и армянских сел. И везде повторялось одно и тоже. Военные с предосторожностями передавали их из рук в руки, засовывали в очередной «броник» и везли дальше, заставляя париться в духоте среди таких безобидных граждан двух закавказских республик. Вадиму это было обидно. Но, и это было весело, точно также военные поступали с Маликовским, словно у того на плечах были не настоящие полковничьи звезды, а в лучшем случае лычки юного воспитанника суворовского училища.
Войны, на которую ехал Земцов, он не увидел. Она, невидимая, была где-то рядом. В Мартуни их привезли в школу, где была расположена воинская часть. Ее командир, он же военный комендант города, майор, сидел в учительской и перебирал в руках… аттестаты зрелости.