Прутик прикрыл глаза. И вновь понеслись, и вновь проявились мутнеющие со временем воспоминания детства: и летний жар, и духота… и аромат луговых трав, вперемешку с запахом пекущегося хлеба… жаворонки в небе… лопухи вдоль канав… бархатные шмели, густым басом жужжащие над полной, тяжёлой шапкой клевера… далёкие поросшие орешником буераки… а за околицей колосится рожь… и вон — сердитый жучок, пробирающийся сквозь заросли жёсткой травы… а где-то там слышатся веселые песенки овсянки… вспомнился и старый покосившийся амбар с потемневшей соломенной крышей… сизые брёвна избы… и тихий голос бабушки, прядущей у окна: «За тридевять земель…»
«Н-да! Вот я и за «тридевять земель». И что?» — Семён вздохнул.
Не было уже того детского восторженного желания отправится в далёкие края… Хотелось вернуться назад, в Заячье…
— Валирский тракт? — послышался голос Бора. Он кивал головой на извилистую грязную ленту дороги, выходящую из грузных ворот.
— Битый тракт, — поправил Дормидонт, всё ещё недовольно хрустя зубами. — Вон то (он указал на густой ельник) — уже Клыкастый лес. Он по всему западному берегу Малиновки тянется… аж до Поморья.
— И это всё не ваша земля?
— Мы храним склоны этих гор и путь через тоннель. Лихих людей не пускаем в Светолесье.
— А чьи дальше владения?
— Сразу за Вороньим Камнем, — принялся вновь пояснять Дормидонт, — начинается так званый — Удел Валиров. Чистецкий Выпас — вот этот луг, что за оградой, это ещё наши… владения. А дальше…
— Дальше я уже понял — тебе посрать.
Дормидонт вновь вспыхнул, но тут Бор опять повернулся к нему и воткнул свой «драконий взгляд». Дюжев потупил взор, хотя всё ещё возмущался.
— Что говорят купцы? — поинтересовался северянин.
— В каком смысле?
— Безопасен ли Битый тракт?
— Гм! — Дюжев снял шлем и поправил волосы. — Было тихо… раньше… Да вот, как-то, столичный обоз ехал… Я предлагал своих людей дать. А они, мол, у нас своя охрана добрая, а ваших людишек нам кормить без надобности.
— И что?
— Вышел за околицу — поминай, как звали! — с какой-то радостью в голосе проговорил Дормидонт. — Добрыня Никитов из Старой слободки — командир тамошнего гарнизона, тоже в чине полковника — отписался, что напали в дороге на обозников разбойники. Много товара унесли. Кого-то и прибили… кажется… Как-то так.
— Замечательно, — процедил сквозь зубы Бор. — А едет ли кто сейчас в Старую слободку?
— Ну… собирался кто-то… не помню… Теперь же как дела обстоят: обозы из Светолесья только сюда, в Погостовую Яму, заходят. Дальше — ни-ни.
— Боятся?
— Не хотят рисковать. Ждут здесь…