В доли секунды он принял решение: ударил по тормозам, его занесло вправо — бампер почти впечатался в багажник идущей впереди машины, — освобождая таким образом дорогу автобусу, который мгновением позже, недовольно гудя, пронёсся мимо.
— Твою мать! — выругался Ник и ударил по баранке. То, что с ним произошло, должно было либо освободить ес от преследования, либо убить его. Теперь настало время снова сесть Кэтрин Трамелл на хвост. Измочаленный случившимся, но всё же неожиданно спасшийся, он вновь вдавил педаль акселератора в пол и, продолжая безумную погоню, вынырнул на левую полосу.
Далеко впереди он увидел мягко скользящие тёмные очертания: «лотус» направлялся в Милл-Вэли. Он вздохнул с некоторым облегчением. Милл-Вэли был крошечным, тихим и богатым городком. Местные копы не дадут в споём районе чёрному «лотусу» такой играющей свободы передвижения, что была на хайвее.
Он догнал её на холмах, возвышавшихся вокруг города, и поплёлся за её машиной по узким, продувавшимся насквозь улицам, бегущим по уступчатым склонам холмов. Она остановилась перед неописуемым и почти полуразвалившимся бедным домом, никак не гармонировавшим с солидными домами среднего класса на противоположной стороне улицы, носившей название Элбьен-авеню. Он записал номер этой развалюхи.
Кэтрин Трамелл припарковала машину, заперла дверцы «лотуса» и, пока Ник медленно и спокойно проезжал мимо, подошла к передней двери строения и пропала внутри. Он остановился в нескольких метрах ниже по улице и принялся ждать.
Часовые ожидания прошли практически впустую. Только для того, чтобы хоть чем-нибудь заняться, он выбрался из машины и направился в сторону того домишки. Что происходило внутри, он, конечно, не видел. В окна он заглядывать не решился. Он открыл побитый временем почтовый ящик и обнаружил там письмо, гласившее, что миссис (мистер) Хейзл Добкинз (или теперешний житель) может прямо сейчас выиграть один миллион долларов! Послание также советовало миссис (мистеру) Хейзл Добкинз, не откладывая, прочесть содержимое письма, дабы получить информацию, касающуюся требований к ней «Безвозмездного ценного дарения».
Имя на конверте ни о чём ему не говорило. Уже опускались сумерки, когда Кэтрин Трамелл вышла из дома в сопровождении болезненного вида женщины лет этак шестидесяти. Каррану оставалось только создать собственное впечатление о Хейзл Добкинз: семейная, скорее всего, тётя или бабушка по материнской линии. Годы подходят, хотя Кэтрин Трамелл не была похожа на тот тип людей, что сохраняют семейные связи.