Они возвращались к стартовому рубежу. Фойер, идя рядом с одним из «повстанцев», довольно кряхтел и подтрунивал над ним, наслаждаясь победой. Он не переживал из-за того, что был «убит» уже на первых секундах боя и поражение противника совершенно серьёзно записывал и на свой счёт. Внезапно Фойер осёкся - они подошли к основной группе убров и только теперь увидели Командира. Рядом с ним стояли офицеры, которые что-то ему сдержанно поясняли. Командир что-то сказал офицеру, тот резко скомандовал:
- Все в казарму, Стрелка остаётся здесь с Командиром. Жила, отойди на сто шагов и никого сюда не впускать.
Пока убры уходили в мрак туннеля, Командир не проронил не слова. Он смотрел на Веру, как будто придирчиво изучал какой-то новый агрегат. Потом спросил:
- Размяться время дать?
Вера, не ответив, стала в стойку. Командир даже не пошевелился. Его какие-то неживые водянистые глаза, казалось, смотрят мимо Веры. Первым бить он не собирался и так стоять дальше было глупо. Вера первой рубанула вертушку. Почти незаметно руки командира сжали её ногу стальными пальцами и стали выворачивать. Имитируя падение, Вера опёрлась руками о пол и ударила второй ногой, целясь противнику в лицо. Тот увернулся, но ногу отпустил. Спустя мгновение шквал ударов руками и ногами посыпался на Веру.
Бой длился несколько минут. Несколько раз Вера падала, тут же подпрыгивала и неутомимо шла на Командира, и несколько раз она доставала Командира, но насколько сильно – определить было сложно: выражение лица у Командира не менялось, как будто удары приходились по манекену, а не по живому человеку. Было видно, что Командир работает не во всю силу, а изучает бойца. Наконец, это ему надоело, удачная серия ударов, болевой и Вера лежит на полу, намертво зажатая Командиром. Локоть ручищи, обвившей её шею, до хруста в позвонках приподнял её подбородок. Мертвецки-безразличным тоном Командир гаркнул ей прямо в ухо:
- Идиотская манера драться. Только одни диггерские понты – ничего особенного. Что в тебе увидел Зозон? В каждом его рапорте: «В случае моей гибели, рекомендую Стрелку!». Но рекомендация покойного офицера – это закон. Сегодня же идёшь в Академию.
2.
Вера шла в Центр без особой радости. То, кем она была до этого – её вполне устраивало. А преимущества, которые давало офицерское звание, казались Вере эфемерными: даже жалованье рядового убра ей особо некуда было тратить и теперь в её заплечном мешке лежала приличная стопка ненужных муоней. Карьеристкой она уж точно не была и продвижение по службе её не очень-то радовали, если не сказать, что пугали. Она себя не представляла в роли командира, которому предстоит заставить подчиняться и уважать себя четырёх здоровых мужиков, имеющих заведомое предубеждение против женщины-начальника. Зато двое её спутников, которые вместе с нею шли в Академию, чтобы в будущем заменить командиров, павших в бою со змеями, никакие сомнения не мучили. Они шли молча, как будто следовали в обычную спецназовскую вылазку. Только их бодрые движения, и спешные походки выдавали явный восторг и предвкушение чего-то нового и безусловно более интересного чем то, что было в их жизни до сих пор.