– Без удачи в нашем деле никак нельзя. Вы даже представить себе не можете, что со мной случилось, когда вчера возвращался с ярмарки.
– Давай, Гонза, заводи шарманку, – одобрительно кивнул один из торговцев.
– Дело было вчера вечером, – начал тот свой рассказ, – когда возвращался с ярмарки. Товар сбыл, патрон в кармане звенит, да еще удалось новые контракты заключить: у соседей на станции две закусочных открылись, вот я и подвизался в эти тошниловки нашу свининку и зелень продавать. И нет бы мне сразу домой лыжи навострить, так понесла меня нелегкая на юг. Один человечек шепнул, что тамошние пекари ищут оптовика, готового им дрожжевые грибы поставлять. А мы люди не гордые, нам без разницы, чем торговать, хоть грибами, хоть респираторами…
Штык вполуха слушал пьяный треп караванщиков, улыбался каким-то своим мыслям и вполголоса мурлыкал себе под нос любимую еще с прежних времен песенку: «Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу, я ни в чем не откажу. Множество историй, коль желаешь, расскажу, коль желаешь, расскажу…»[2]
В это время на платформе засуетились челноки. Своим ходом по туннелям торговцы с радиальной добирались редко, предпочитая раскатывать на дрезинах с вооруженной охраной. Бизнес он, конечно, бизнесом, время – деньги и все такое, но лучше отдать лишний рожок от «калаша» и с ветерком проехать на ощетинившейся стволами дрезине, чем отправиться пешком и в каком-нибудь темном туннеле оказаться лицом к морде с мутантом.
Вот и сейчас у подошедшей дрезины толкались продолжатели славных дел Гермеса с мешками и баулами, стараясь опередить незадачливых конкурентов и занять места на досках, служивших в вагонетках сиденьями.
Штык бросил взгляд на это столпотворение, поморщился и пошел в свои апартаменты – армейскую палатку, стоявшую в центре постоялого двора. Еще совсем недавно он, подобно этим бедолагам, точно так же толкался и охаживал локтями по ребрам собратьев по профессии, отвоевывая себе место в дрезине. Впрочем, времена тогда были более суровые, поэтому чаще приходилось топать с товаром на своих двоих от станции к станции. Обитал тогда начинающий барыга Дрон на Добрынинской, начинал с мелочовки.
Станцию, ставшую после Катастрофы на два долгих года родным домом, Дрон вспоминал с неохотой. Старичок – интеллигентишка, который поначалу обитал в соседней с Дроном палатке, гундел, что оформление станции напоминает древнерусское зодчество, что пилоны отделаны мрамором серого цвета «газган», путевые стены облицованы крымским мрамором красного цвета, в котором заметны окаменелые останки представителей юрского периода.