Даже в сумерках человечек был несомненно синим, а не темно-лиловым, и без крыльев. Лицо у него покрывали морщины – следствие склочного характера, – к тому же его почти целиком заслонял мощный нос, но это было именно человеческое лицо, а не голова насекомого. Чармейн перестала бояться.
– Вы кто? – спросила она.
– Кобольд, естественно, – отвечал человечек. – Верхняя Норландия – страна кобольдов. Я тут садовничаю.
– По ночам? – удивилась Чармейн.
– Мы, кобольды, днем не ходим, – сказал маленький синий человечек. – Я спрашиваю – ты тут заправляешь?
– Ну да, – сказала Чармейн. – Вроде того.
– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул кобольд. – Видел, как Долговязые утащили колдуна. Ну чего, хочешь, состригу все эти гортензии, а?
– Зачем? – снова удивилась Чармейн.
– Меня хлебом не корми – дай что-нибудь состричь, – пояснил кобольд. – В садоводстве стрижка – самый смак.
Чармейн, которая никогда в жизни не задумывалась над вопросами садоводства, взвесила его слова.
– Нет, – сказала она. – Дедушка Вильям не стал бы их разводить, если бы они ему не нравились. Он скоро вернется и, наверное, расстроится, если увидит, что их состригли. Может быть, вы сделаете все, что положено делать каждую ночь, и посмотрите, что он скажет, когда вернется?
– Он-то, конечно, скажет «нет», – угрюмо отозвался кобольд. – Вечно он все удовольствие портит, колдун этот. Ну чего, по обычному тарифу или как?
– А какой ваш обычный тариф? – спросила Чармейн.
– Горшок золота и дюжина свежих яиц, – немедленно ответил кобольд.
К счастью, тут из воздуха послышался голос дедушки Вильяма:
– Я плачу Ролло пинту молока каждую ночь, душенька, ее доставляют по волшебству. Вам не нужно этим заниматься.
Кобольд с отвращением сплюнул на дорожку:
– А я что говорю? Все удовольствие испортил! И вообще, много я успею сделать, если ты будешь всю ночь тут на дорожке рассиживаться!
Чармейн надменно проронила:
– Я просто отдыхала. А теперь ухожу. – Она поднялась на ноги – все тело было подозрительно тяжелое, к тому же коленки подкашивались, – и зашаркала по дорожке к входной двери. Наверняка заперто, подумала она. Красиво же я буду выглядеть, если не смогу попасть в дом.
Дверь резко распахнулась, не успела она дойти до крыльца, и наружу нежданно-негаданно вырвался свет, а вместе со светом – крошечная попрыгучая фигурка Потеряшки, который тявкал, вилял хвостиком и весь извивался от восторга, что снова видит Чармейн. Чармейн была так рада, что вернулась домой и ее здесь ждут, что подхватила Потеряшку на руки и внесла внутрь, а песик крутился, вертелся и все норовил лизнуть ее в подбородок.