Это был мой добрый Эхлосе, отец мой, принявший образ змеи, чтобы спасти мне жизнь. Как только люди удалились от меня, я пополз по другой дороге. Коос следовал за мной по пятам.
Я задумал пробраться в свою собственную хижину, достать стрелы, меховое одеяло и попытаться поговорить с Балекой. Моя хижина, очевидно, пуста: в ней никто не спал, кроме меня, а хижина Ньямы находилась несколько правее.
Я дополз до тростниковой изгороди, окружавшей хижину. У открытых ворот никого не было: обязанность закрывать их лежала на мне, а меня не было. Я приказал Коосу лежать смирно, смело дошел до двери моей хижины и прислушался: дыхания не было слышно, похоже, что в хижине никого не было. Тогда я прополз в дверь и стал шарить рукой в поисках моих стрел, фляжки для воды и деревянной подушечки; она была так удачно вырезана, что мне стало жаль оставить ее. Все эти вещи я нашел. Затем я стал искать мое одеяло из шкур, и вдруг рука моя пришла в соприкосновение с чем-то холодным. Я вздрогнул и снова пощупал рукой. Оказалось, то было лицо человека, лицо мертвеца, лицо Ньямы, убитого мною. Вероятно, его положили в мою хижину в ожидании погребения.
О! Тогда я не на шутку струсил. Ньяма мертвый и в потемках — это было гораздо хуже, чем Ньяма живой. Я готов был бежать, когда вдруг услыхал разговор почти рядом с собою, за дверью. Говорили женские голоса. Я тотчас же узнал их, они принадлежали двум женам Ньямы.
Одна из них говорила, что пришла сторожить тело мужа. Таким образом я оказался в западне.
Раньше чем я мог сообразить что-либо, я увидел свет в дверях и по тяжелому дыханию нагибающейся пожилой женщины понял, что вошла главная жена Ньямы. Она присела около тела так, что я не мог выйти из двери, начала плакать и призывать проклятия на мою голову, не зная, что я слушаю ее. Страх заставил мой ум соображать быстрее. Теперь, когда я был не один, я уже не так боялся мертвеца и вспомнил, кстати, какой он был обманщик. «Ладно, — подумал я, — пусть будет обманщиком еще один, последний раз!» Я осторожно просунул руки под его плечи и приподнял так, что тело его оказалось в сидячем положении. Женщина услышала шорох, и в горле ее как будто заклокотало.
— Будешь ли ты сидеть смирно, старая ведьма? — заговорил я, подражая голосу Ньямы. — Неужели ты не можешь оставить меня в покое даже мертвого? — Услышав голос Ньямы, женщина в ужасе отшатнулась и собиралась с духом, чтобы позвать на помощь.
— Как? Ты еще смеешь кричать? — продолжал я тем же голосом. — Так вот же, я научу тебя молчанию!
С этими словами я повалил тело Ньямы прямо на нее. Она потеряла сознание и пришла ли когда-нибудь в себя, не знаю, но на некоторое время, по крайней мере, она была недвижима и для меня безопасна.