Если бы гуннское царство не рухнуло так неожиданно, гунны рано или поздно, безусловно, приняли бы арианство. Готы-ариане были им ближе, чем римляне. В сравнении с несчастными католиками в умирающих городах Паннонии, не говоря уже о военнопленных, готские вожди были почти что равными гуннской знати. Но два поколения медленно растущего симбиоза между верхними слоями гуннского и германского общества – слишком короткий срок, чтобы привести гуннов к религии готов.
Сальвиан, писавший около 440 г., так классифицировал гуннов среди язычников: «Я скажу сначала о варварах, поскольку их заблуждения старше: саксонские люди жестоки, франки коварны, гепиды безжалостны, гунны бесстыдны – иными словами, мы видим, что жизнь всех варваров полна порока… Но столь ли предосудительны их пороки, как наши? Так ли предосудительно бесстыдство гуннов, как наше? Заслуживает ли коварство франков такой же хулы, как коварство христиан? Достоин ли жадный алан такого же порицания, как скупой христианин? Удивителен ли обман гунна или гепида, если они не знают, что это грех? Что поразительно в ложной клятве франка, если он считает это обычным делом? Посмотрите, что за люди те, кого называют христианами?»
Единственными гуннами, которых знал Сальвиан, были те, кто служил при римлянах в Галлии. Но гуннские цари определенно не набирали только язычников во вспомогательные войска, которые посылали своим римским «друзьям». Гунны, как народ, оставались такими же язычниками в середине V в., как и были, когда переправились через Дон.
Мнение Сальвиана отличается от заявлений Иеронима и Орозия. Более того, оно противоречит часто цитируемому фрагменту из Феодорита об успехах духовенства, которое Иоанн Златоуст якобы послал к гуннам. Никета (Никтита) из Ремезианы тоже, как утверждают, вел миссионерскую деятельность за Дунаем в стране гуннов. Таким образом, ближайшее рассмотрение свидетельства приводит к выводу, что оно или ненадежно, или неправильно понято.
В 399 г. Иероним назвал гуннов «дикими зверями». Но, описывая в письме вскоре после этого триумфальную победу христианства над демонами, он сообщал: «Из Индии, из Персии, из Эфиопии мы каждый час приветствуем толпы монахов. Армяне отложили свои колчаны, гунны учат Псалтырь, холод Скифии согревает огонь веры». Примерно в это же время Иероним объяснял Псалтырь двум готам по имени Сунния и Фретела. Возможно, он объединил гуннов и готов, оба скифских народа, но, вероятнее всего, он просто придумал поющих псалмы гуннов, как изобрел толпы монахов из Индии.
Гунны, писал Орозий в 418 г., заполняли церкви Запада и Востока. Это заявление теолога. Ранняя вера христиан в неминуемый конец света подразумевала уверенность в том, что Евангелие будет доведено до всех народов. Что Тертуллиан и другие поборники христианства III в. говорили о распространении христианства скифам, парфянам и индийцам, было выводами, сделанными на основании Священного Писания. Знали бы они гуннов, непременно включили бы их в число крещеных варваров. Если списки обращенных варваров у Тертуллиана и Арнобия были продуктами экзегезы, постникеевские отцы увлекались риторикой. Поэтам и теологам нравились экзотические названия. Скифы, массагеты, савроматы, гелоны, мавры, эфиопы, бактрийцы и кимбры теперь стали христианами. Орозий был учеником святого Августина, который радовался тому, что «все, что пока закрыто для тех, кто сражается с железом в руках, теперь открылось ему, кто сражается с деревянным крестом». В каком-то смысле Орозий был прав: гунны действительно заполняли церкви, но только для того, чтобы их грабить. На востоке, во Фракии, они убивали монахов, насиловали монахинь и жгли церкви, но сначала, разумеется, выносили все ценное. Они занимались тем же самым на западе, в Галлии.