Мысли в панике метались по черепной коробке, многократно повторяясь, словно действительно отскакивали от стенок. Тем не менее это не мешало Русу быть предельно собранным, готовым ко всему. Вдруг взор его уперся в стоящего буквально в трех шагах массивного мускулистого заросшего дикаря, возникшего из ниоткуда. И в то же время создавалось упорное впечатление, что тот был здесь всегда.
– Ты?! – Рус узнал Френома, и воспоминания последних статеров «прошлой жизни» хлынули в него широким потоком, смывая века бестелесного существования…
– Ха-ха-ха… – весело, по-доброму рассмеялся Френом. Из его глаз хлынули настоящие слезы, и он совсем по-человечески размазал их своей длинной, до пояса, густой черной бородой.
Рус продолжал скалиться. Это выражение застыло на его лице, за сотни лет превратившись в маску.
– Ты… ты… – сквозь смех выдавливал Френом. – Ты, сынишка, зубы-то скрой. А то застудишь ненароком… – И закатился еще сильнее.
Пасынок дернул одной щекой, другой, и звериное выражение сползло. Теперь он хмурился.
– Хватит, папаша, хватит, – раздраженно проговорил он. – Не корчи из себя человека. Тебе не идет.
– Хах… – не спешил останавливаться папаша. – А ведь знаю… что… в чертогах… или в… Бездне, – бог буквально давился словами, – память у людишек от… шибает… хах… но на тебя… я все же… надеялся. – И вдруг совершенно неожиданно, мгновенно перестал смеяться. Люди так не могут. Его серые глаза сразу высохли, и в них засияла многомерная, глубочайшая, кружащая голову глубина. – Расскажи. Просто любопытно. Как тебя мамочка Создательница отпустила? Иль сбежал?
– Что? – ошарашенно вымолвил Рус. – Какая мамочка?! – И в следующий миг в его голове взорвалась граната…
Но на этот раз пасынок встретил воздействие отчима во всеоружии. Щупальца, показавшиеся ему покрытыми липкой противной слизью, как у осьминога, были выкинуты из мозгов с легкостью. И Рус знал совершенно точно – Френому не удалось считать ни одной его мысли.
Бог оставался невозмутим. Огорчился ли он или, наоборот, порадовался за «сыночка» – было непонятно. Небожители в принципе испытывали чувства, весьма далекие от человеческих. Но не позавидуешь тому существу, кто имел глупость принять аватар божества за личность, подобную себе! Таких они имели привычку наказывать. В зависимости от «настроения», конечно. Могли и подыграть. Некоторые так и вовсе любили устраивать целые представления.
– Завязывай, папа, с понтами, знаешь ведь… – вальяжно заявил обрадованный победой «сын», но был перебит Френомом:
– Не зазнавайся, сынку. – И в следующий миг Рус почувствовал дикую боль в шее.