Моя догадка подтверждалась и дальнейшими признаниями хозяина:
— Из-за последней страстишки и сюда перебрался. Уж слишком много накопилось за жизнь всяких наблюдений, мыслей, воспоминаний. Вот и захотелось их оформить в нечто вещественное, капитальное… Здесь и со временем посвободнее, и природа перед глазами, и производство рядом… Я, грешным делом, люблю сам камешки отбивать, а не из вторых рук брать… А семья там, в городе. Этот дом у нас вроде дачи… А теперь загляните сюда, — сказал Крапивин и выдвинул из письменного стола ящик; на дне ящика, на белой ватке, лежали раскрошенные ржавчиной ножи, наконечники стрел, монеты. — В окрестностях поселка раскопал. И знаете, о чем свидетельствуют эти предметы? О том, что тутошние аборигены, хакасы, знали про уганскую и шамансукскую руду задолго до того, как сюда пришли русские. Не только знали, но и умели добывать из нее чистое железо. Тоже тема!
Мне уже было интересно в гостях, хотелось повнимательнее рассмотреть извлеченные из небытия железки, так много говорившие уму хозяина, порыться в книгах, но хозяин вдруг оборвал себя, взял меня за локоть и повел через застекленные двери в следующую комнату, говоря на ходу:
— Заболтался. А соловья баснями не кормят…
Мои опасения насчет выпивки оправдались. Именно выпивку и угощение убегал готовить Крапивин, и сейчас передо мной стояли вина, закуски и среди них, на уголке стола, совсем не к месту, лежал разбухший скоросшиватель. «Никак повесть или даже роман. В вечер не управиться», — с обреченным чувством подумал я, а вслух произнес:
— Это вы напрасно. Пить я не могу.
— Ну уж никогда не поверю, — недоверчиво рассмеялся Крапивин. — Чтоб журналист — и не мог.
— Честное слово.
— Давайте за стол. За столом легче договориться. И не прекословьте: хозяин — барин, слушайтесь.
Крапивин устроился против меня, открыл бутылку с коньяком, налил в две рюмки и вдруг замер с протянутой над столом рукой.
— Вы видели сегодняшний номер своей газеты?
— Нет.
— Ого! Тогда и не представляете, с кем имеете дело! Одну минуточку…
Крапивин поставил бутылку, куда-то сбегал и принес газету.
— Прочитайте. Там отчеркнуто.
На четвертой странице публиковался репортаж Куба о проводах. Большой репортаж, на две колонки убористым шрифтом — постарался! Два абзаца в середине текста были обведены синим карандашом. Куб почти слово в слово повторил все, что на школьном дворе говорила о Крапивине Татьяна… Только фамилии его не назвал. Писал о «бюрократах из Уганска». Однако выдержка у мужика. Статья, поди, из головы не выходит, а сам и виду не подал, будто случайно вспомнил.