В бескровном, но отчаянном сражении веши Алевтины Васильевны последнее время брали верх. Баночки, скляночки, фарфоровые куклы, матрешки, слоники уже заступили на книжные полки и заставляли жаться по углам убогие камни. Сегодня я предполагал увидеть полную победу дамских безделушек и необыкновенно удивился, не обнаружив их совсем. Правда, туалетный столик с зеркалом оставался на месте, но совершенно пустой, и на полках перед книгами просторно лежали одни камни, даже подушки с вышитыми собачками и танцующими лягушками исчезли с дивана. Я не верил своим глазам — несметные полчища Чингисхана оставили поле битвы!
Я был так поглощен своими наблюдениями, что даже не слышал, как в комнате появилась Алевтина Васильевна.
— А вот и я! — с веселостью сказала она.
Я обернулся. Времени Алевтина Васильевна зря не теряла: переоделась в бордовое платье, припудрилась.
— Девочки! — крикнула она в прихожую. — Можете сходить на реку. Отпускаю.
Издали ответил античный хор:
— Мы — не рабы, рабы — не мы!
И тотчас в прихожей раздался топот, зазвенели голоса: девочки спорили из-за полотенец — кому взять махровое, кому простое. Стукнула дверь. И лишь после этого Алевтина Васильевна опустилась на диван.
— Простите, ждать заставила, — сказала она, безуспешно пытаясь натянуть на круглые колени подол платья. — Садитесь рядом.
Я послушался.
— Кажется, в командировку ездили?
— Да.
И Алевтина Васильевна замолчала, потупившись. Ее гладкая, чистая рука машинально скользнула по бархатной накидке, оставляя после себя темную дорожку. Дорожка тут же светлела и скоро исчезла совсем — распрямлялся примятый ворс.
«Она, она звонила!» — думал я, следя краем глаза за игрою красок на накидке.
Алевтина Васильевна наконец подняла глаза, виновато улыбнулась и сказала со вздохом:
— Не умею дипломатничать. Уж буду напрямик.
— Я тоже не дипломат, — сухо ответил я, чувствуя, как смятение, тревога Алевтины Васильевны переливаются в меня.
— Вы с Таней хорошо живете?
— Почти.
— Не имеете секретов друг от друга?
— Кто его знает?
— Таня вам ничего не рассказывала про Глеба Кузьмича? Ну, что-нибудь такое?..
— Не понимаю.
— Видите ли, он работает в окружении молодых женщин. Ученицы, аспирантки, лаборантки. Хотя сам уже почти старик, но можно ли полагаться? Чужая душа — потемки.
— Нет, о таком не рассказывала, — не сморгнув глазом, утаил я правду.
— Я с вами совершенно откровенна. И, надеюсь, разговор останется между нами.
— Разумеется.
— Я давно не узнаю Глеба Кузьмича… Иной раз взглянет, будто иглой прошьет: чужая, чужая! Да только ли в этих взглядах дело! Посмотрите, — и она обвела рукой комнату, разрешая мучившую меня загадку, — врозь живем! Заставил перебраться в столовую. Мол, на работе устает, дома допоздна над книгой засиживается. Главный труд жизни!.. Раньше почему-то не мешала. Вот и думаю: дело тут не в книге. Встрял кто-то между нами.